Регина Эзера - Их было три

— С месяц как перебрались. У нас с Арчибалдом на двоих была крохотная комнатка, вдвое меньше этой. Теперь шикарно — у каждого своя. У Матисоне жили два парня, а нынче осенью они уехали в школу механизаторов.

Приподнявшись на локте, она задумчиво смотрела на окно, за которым в темноте ничего не было видно.

— Здесь хорошо… Иногда отодвинешь занавеску и наблюдаешь, как кипит жизнь на шоссе. — Жанна виновато улыбнулась, точно стыдясь своих слов. — Матисоне и Арчибалд целыми днями на работе, а я одна без дела валяюсь, и такая тоска возьмёт, что хоть волком вой. Знаете, мне сегодня пришло в голову, что, может быть, человеку совсем не обязательно куда-то вечно спешить. Достаточно знать, что такая возможность есть. Стоит лишь пожелать — встанешь и уйдёшь. А если есть дорога, всегда есть и возможность. Ояр Вациетис в одном из своих стихотворений говорит — нужно всегда находиться в дорожном настроении, словно сидишь на чемодане на станции. Хорошо сказано, мне это очень понятно. Вы читали?

Гундега покачала головой.

— Я здесь очень мало читаю. Газет не получаем и вообще…

— Почему?

Гундега промолчала. Прислушавшись к музыке, спросила:

— Это Чайковский, да?

— Да.

— «Лебединое озеро»?

— «Спящая красавица».

В глазах Гундеги мелькнула досада.

— Даже это успела забыть. А ведь когда-то знала.

На миг лицо её посветлело, точно его озарил солнечный луч.

— Знаете, Жанна, у нас в Приедиене был точно такой приёмник, как у вас…

— «Заря».

— Да. Но когда я переезжала сюда, тётя Илма предложила продать его, потому что у неё есть хороший приёмник.

— И в самом деле есть?

— Есть-то есть. Но по нему слушают только воскресную церковную службу из Швеции и иногда по вечерам — «Голос Америки».

— И всё?

— Как-то однажды я включила приёмник, когда передавали концерт Баха. Тётя Илма сказала, что это пустое бренчанье, от которого болит голова. И надо беречь батарейки…

Гундега говорила безразличным тоном, будто о чём-то не касающемся её. Помолчав, чтобы собраться с мыслями, она снова заговорила:

— Сегодня была возле вашего клуба. Стояла и смотрела. Подумала о том, что для проезжих это всего лишь красивое здание. Но если бы они знали, как его строили, после работы, по ночам, бесплатно…

— Да… — с завистью сказала Жанна. — Я тоже опоздала к этому. Романтика!

— Я как-то рассказала об этом тёте Илме, — продолжала Гундега. — Не верит, смеётся. Кто же, говорит, пойдёт работать без денег.

— Но вы, Гундега, ведь тоже работаете бесплатно!

— Я?! — с искренним изумлением воскликнула девушка. — Я там живу, питаюсь, мне покупают одежду. Купили материю на блузку…

— Вам этого достаточно? Давайте, Гундега, перейдём на «ты». Что мы «выкаем», как чужие? Тебе хватает того, что ты получаешь в Межакактах?

Гундега не отвечала.

— Ты комсомолка?

— Нет, — ответила она. — Отличницей не была, организаторских способностей нет. Такой уж характер — нуждаюсь в подталкивании. Мне никто не предлагал вступить…

— Всё равно, — с жаром сказала Жанна. — Уходи оттуда, кто тебя держит?

— Куда? — откликнулась Гундега точно эхо.

— Ну, приходи хоть сюда! Арчибалд!

Он появился в дверях, уже без фартука.

— Гундеге негде жить. Что ты скажешь, если она перейдёт жить к нам? — начала без обиняков Жанна.

Арчибалд пристально взглянул на Гундегу, глаза его за толстыми стёклами очков казались сердитыми, но он сказал:

— Если нужно, потеснимся.

— Это неправда, — поспешно возразила Гундега. — Жанна говорит неправду! У меня есть где жить, и сюда я не пойду. Не хочу никого стеснять. Что я буду здесь делать?

— Работать, как я и Арчибалд.

На мгновение глаза Гундеги загорелись надеждой, но затем погасли.

Гундеге вспомнилась незначительная мелочь. Это случилось вчера. Она увидела, как из дрожащих коричневых сухих рук Лиены выскользнула на пол глиняная миска и разбилась. Илма сердито закричала: «Ты, мать, стала ужасно невнимательная! Разбить мою миску для сдобного теста!» И тихий, еле слышный голос Лиены: «Ах, если бы ты знала, Илма, как я безумно устала…» Сердце Гундеги дрогнуло от острой жалости. К ней пришло тяжёлое, гнетущее сознание: она не имеет права оставить Лиену, взвалить на неё — измученную, слабую — ещё и ту работу, которую делает она.

Пусть существует на свете Приедиена, пусть существуют Межроты и уютная комнатка Жанны! Гундега не может никуда уйти. И даже мелькнувшая недавно, на почте, смутная надежда показалась ей сейчас детски наивной и даже постыдной…

— Нет, благодарю, я всё же не приду, — твёрдо сказала она, и для Жанны осталось непонятным, о чём Гундега думала в этот короткий миг.

Так Гундега и ушла.

Дома её ожидала Илма, видимо встревоженная её продолжительным отсутствием.

— Кто тебе пишет? — сразу поинтересовалась Илма, не вскрыв даже своё письмо.

— Заведующая приедиенской аптекой.

— Что ей надо?

Гундега удивлённо подняла голову, её поразило странное волнение Илмы.

— Да ничего особенного… В обществе потребителей можно получить место кассира…

— Но какое тебе до этого дело? Ты же не поедешь! — выпалила Илма, не переводя дыхания.

Пальцы девушки теребили уголок конверта.

— Гунит!

Гундега увидела протянутую к ней руку Илмы и подумала, что она хочет взять письмо. Но нет. Рука коснулась её волос и опустилась. В глазах Илмы появился необычный блеск.

— Что, тётя? — невольно спросила девушка, хотя ничего не было сказано.

Илма молча отвернулась. Потом, распечатав своё письмо, долго смотрела на маленький листик линованной бумаги, хотя там было лишь несколько строк.

— Дагмара? — догадалась Лиена.

— Да…

Опять наступила тишина.

— Случилось что-нибудь плохое? — снова спросила Лиена — молчание ей показалось предвестником дурного.

— Ничего… — ответила Илма и поспешно добавила: — Я напишу, чтобы не ехала.

— Разве она приедет сюда? Совсем?

— Нет. Но всё равно… Я не хочу…

Потом Илма весь вечер не проронила ни слова. Гундега изредка ловила на себе её взгляд. Он выражал беспокойство и страх.

Хотя она писала, что приедет в Межакакты, появление её всё же было неожиданным. Гундега не могла взять в толк, почему Нери не лаял. Она вошла без стука, и Лиена даже не оглянулась, решив, что вошёл Фредис. Возле двери она положила большой, завёрнутый в брезент предмет, который, коснувшись стены, приглушённо зазвенел.

Только тогда Лиена обратила внимание на вошедшую.

— Дагмара!

Незнакомка бросилась ей на шею, и они крепко расцеловались, после чего Лиена украдкой вытерла выступившие от радости слёзы.

— Илма, Дагмара приехала!

Илма особенно не спешила. Она вышла немного спустя, когда Дагмара уже успела поздороваться о Гундегой, снять пальто и начать задушевный разговор с Лиепой, по-детски присев на корточки возле её чурбана. При появлении Илмы она встала. Обе поздоровались, подав друг другу руки. Казалось, каждая из них ждала от другой первого шага к дальнейшему сближению. Рукопожатие, было чуть продолжительнее, чем принято.