Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

Толпа переживала. Большинство подзадоривало наступающего. А как иначе, как не поднимать дух своего земляка! Зато все ребята из Атгырлана были на стороне Вепалы. Они тоже кричали, свистели.

И вдруг пальван зацепил-таки ступней ногу Вепалы. Вепалы пришлось приподнять его и, крепко прижав к себе, держать на весу. Если противнику удастся свободной ногой опереться о землю, то он непременно повалит Вепалы. Но чем дольше парень держал соперника, тем меньше у самого оставалось сил. По правилам тот уже обязан был освободить его ногу, но он и не думал этого делать.

— Отпусти его ногу! — выкрикнул кто-то из толпы.

Однако силы Вепалы уже иссякли, соперник поставил свободную ногу на землю, приподнял его и бросил. Но и сам не удержался. Уже падая на спину, Вепалы в последнее мгновенье вывернулся, и они оба повалились, одновременно коснувшись земли плечами.

— Чар!

— Чар!

— Ничья!

— Заново бороться!

Толпа шумела, спорила. Старики посовещались и решили, что противники коснулись земли одновременно.

И поединок возобновился. Однако пальван уже применял свои приемы не столь ретиво. Устал.

— Осторожничает, боится нашего Вепалы, — радовались атгырланцы.

— Смелее! Вали его, наконец! — подзадоривали своего местные.

— Эх ты, чуть задаром не получил приз!

— А ну, Вепалы, еще чуть-чуть! Поднатужься!

Вепалы, подбодренный выкриками, применил пару приемов. Но и соперник не собирался уступать. Однако чувствовалось, что он выдохся. И вдруг Вепалы изловчился и сцепил свою ногу с его ногой, но повалить не успел. Теперь соперник был вынужден поднять Вепалы и держать, прижав к груди. Но Вепалы заставил его расслабить руки, уперся о землю ногой, рванул на себя и в сторону. Толпа и ахнуть не успела, как соперник уже лежал распластанный на земле, а Вепалы сидел на нем верхом.

Атгырланцы чуть глотки не надорвали от криков. Больше всех, конечно, радовался и кричал Сапалы. Он даже осип от крика. Вепалы поздравляли аксакалы аула и вручили приз. Заодно с откормленным бараном ему дали еще и красивый платок с завернутыми в него несколькими пачками чая. Платок с чаем Вепалы преподнес старику, который насильно вытащил его за руку в круг и заставил бороться. Тот принял подарок, похлопал Вепалы по спине и похвалил, сказав, что он истинный пальван. С той поры и стали к имени Вепалы прибавлять прозвище "пальван".

А как радовалась мама, когда ее дети вернулись с тоя, ведя на привязи огромного барана! У нее на глазах от радости выступили слезы. В тот же вечер она зашила в тряпочку немного заговоренной соли и прикрепила этот треугольный талисман к тюбетейке Вепалы, чтобы его, не дай аллах, не с глазили.

Мать часто обращалась к старшему сыну: "Мой пальван". Но она называла его так не столько за то, что он побеждал на многих соревнованиях, сколько за трудолюбие. Вепалы не боялся никакой работы. Скотный двор почистить — пожалуйста. Сено косить — равных ему нет. Съездить в райцентр на арбе за продуктами — никто лучше не справится. Овец пасти — и тут мастак. Хорошо жилось за его спиной и матери, и братишке. Когда среди мальчишек возникали стычки, никто не смел обидеть Сапалы. Если кто и пытался это сделать, то достаточно было пригрозить братом: "Вот скажу Вепалы, тогда узнаешь!.."

Да, прекрасные были времена!

А теперь… Теперь Вепалы сдал. Худой, хотя и жилист. На коричневом лбу морщины, по углам рта залегли глубокие складки. На руках отчетливо проступают набухшие вены. Единственное, что не изменилось в нем, так это его крупные угольно-черные глаза, опушенные густыми, как у женщины, ресницами.

Утром чуть свет братья отправились за овцами. Посоветовавшись со старым чабаном, приютившим их стадо, решили, что верблюдицу с верблюжонком и верблюда-самца выгоднее свести на базар в следующее воскресенье. А нынче погнали только овец.

Их овцы, пасшиеся на приволье, досыта наедавшиеся стенной травы, выгодно отличались от других, пригнанных на продажу. Их сразу заприметили и оценили покупатели. Тут же окружили стадо.

Откуда ни возьмись появился посредник. Желая подзаработать три — пять рублей и сразу же приняв сторону братьев, он так стал расхваливать овец, что Вепалы только диву давался.

— Эй, люд! Кто желает купить барашка, подходи сюда! Нигде больше не ищите! Вы только посмотрите на этих овец, загляните им в глаза: они ясны как росинка. Сразу видно, что эта скотинка повалялась вдоволь на белом песочке. А шерсть-то какая, шелк, а не шерсть! Да ее и мыть не надо, можно сразу прясть и ткать ковры. Берите! Покупайте! Вы больше нигде не найдете овец здоровее, жирнее и дешевле! Приценивайтесь! Договаривайтесь! Не упускайте случая! Это базар, не стесняйтесь, предлагайте свою цену. Подходите, люди! И давайте по рукам… Эй, парень, тебе какой баран нужен? Сразу резать или будешь откармливать?

При посредничестве маклера торговля пошла бойчее. До полудня продали всех тридцать семь овец. По сто и сто тридцать рублей. Вепалы щедро отблагодарил посредника.

Домой братья пришли в приподнятом настроении. Только одна мелочь несколько огорчила Вепалы. Джовхар почему-то вывесила на солнце постель, на которой он спал. Только его постель. Он не подал виду, старался не думать об этом. Мало ли-что, она хозяйка в своем доме.

В следующий базарный день они продали верблюдицу с верблюжонком. А самец остался — не сошлись в цене. Раздосадованный Сапалы советовал отдать его за любую цент, но брат не согласился. До вечера проторчали они на базаре. И пришлось вести верблюда обратно. Но не прогонишь же его опять во двор к старому чабану. И к Сапалы во двор его не приведешь — там центр города, собаку держать — и то разрешение нужно. Думал-гадал Сапалы, пока не вспомнил про хижину на окраине. Там ведь и сарай есть. Вот только как Арслан Агаевич отнесется к тому, что там поселится Вепалы со своим верблюдом?

Попросив брата подождать несколько минут, Сапалы кинулся разыскивать телефон-автомат. Слава аллаху, упрашивать его не пришлось. Арслан Агаевич сразу сказал: "Участок же твой. Как хочешь, так им и распоряжайся. Что касается меня, думаю, твой брат нас не стеснит. Пожалуй, даже лучше, если хоть кто-то там будет жить. А то входишь словно в пещеру, а не в дом…"

Сапалы поблагодарил профессора и запыхавшись прибежал обратно. Радостно доложил брату, что выход найден.

Так Вепалы пришлось поменять место жительства спустя неделю после приезда в город. Вечером младший брат при-вез ему старенький матрац и стеганое одеяло. Еще не избалованный городскими благами, Веналы даже обрадовался, что будет жить здесь. По-первых, в доме брата он чувствовал себя как-то стесненно. Там куда ни ступи — ковры, куда ни глянь — хрусталь. Не привык он к такой роскоши. И эта пестрота на стенах, мерцанье в сервантах всякий раз как бы подчеркивало, что он тут чужой, посторонний. Не мог он ни ходить спокойно, ступая по коврам, ни есть серебряными вилками, ни спать на белых накрахмаленных простынях.