Франтишек Гечко - Святая тьма

Здесь расположены виноградники самых бедных дубничан. Одни из них не успели получить свою долю плодородной земли, а другие ее получили, но по бедности лишились, а когда немножко встали на ноги, то смогли добиться нового надела лишь под самыми небесами.

Говорят, что в виноградники на Дубовой горке было вложено столько труда каменоломов и каменщиков, сколько потребовалось его для обработки под виноград всех остальных гор и горок, а их в Дубниках, слава богу, хватает.

Но уж зато такого искристого и ароматного винограда, как на Дубовой горке, младшей из виноградных горок, не найти нигде в округе, хоть места эти и славятся испокон веков своим виноградом. Черные гранитные глыбы, сверкающие стеклышками слюды, за лето так разогреваются на солнце, что корни зеленого сильвана, итальянского рислинга, зеленого велтлина и французского трамина, томясь от жажды, пьют неотрывно, прямо захлебываются сладким соком земли.

С горы Дубники видны как на ладони. Первые домики появились здесь очень давно. Они расположились под плодородными склонами горы по обе стороны Рачьего ручья, протекающего по Приепадлой долине. Позже вокруг городка возвели каменные стены, которые так и не сумели защитить его от турок. Разрастаясь, городишко все же не задавил виноградников — крыша лепилась к крыше, дом к дому, двор ко двору, — за пределы каменной стены не вышел.

Да, глядя с горы на городок, трудно понять: как может на таком небольшом пространстве разместиться сто двадцать пять тысяч человек… Некоторые дворы кажутся сверху пчелиными сотами, но острый глаз может разглядеть, чем заняты в этих сотах люди. Дворики все уплотняются и уплотняются: только прилепится к стене отцовского дома комната сына, как рядом уже строят себе жилье внуки…

Железнодорожные пути отделили город, виноградники и лиственные леса с их глубокими оврагами и полянками от Багнисек — болот, которые берут свое начало в полях, потом переходят в трясину и кончаются озерками прозрачной воды лишь за оливковыми рощами. Там, за Багнисками, где-то далеко-далеко, куда не достигает взор, течет Дунай.

Дубницкие виноградники расползлись по склонам гор, охватив город огромным полукругом лозы и кольев, абрикосовых деревьев и миндаля, каменистых, поросших травой межей, укрепленных террас и каменных ступеней, непроходимых зарослей кустарника, глубоких оврагов с камешками на дне и родничками на склонах. И все это с помощью одной только мотыги да лома создали руки человека, имя которому виноградарь.

Да, дубницкие виноградники не похожи на те, что белеют колышками на равнинах или глинистых холмах. Там известны лишь два сорта: белая кадарка да синий португалец. Но истинный дубничанин не может без содрогания даже слышать эти слова: кадарка дает кислятину, а из португальца получается приятный, но слабенький напиток.

Вот дубницкие виноградники — это действительно неисчерпаемый источник отменного вина! Чего тут только нет. Три велтлина, три сильвана, два рислинга, два бургундских и два муската — отонель и лунель! Целая дюжина сортов! Тут есть чем утолить жажду.

Долгие годы шла здесь, на дубницких виноградниках, суровая борьба человека с природой. Природа уступила — человек победил, скрутил ее, сковал Дубинки гигантской "подковой на счастье". Эту подкову от ранней весны до поздней осени озаряет, греет, калит солнышко. Она всегда горяча и не остывает даже за ночь, потому что фантастические изломы и причудливые изгибы Приепадлой долины не пропускают сюда даже слабого северного ветерка. Честь ей и слава, дубницкой природе!

А люди здесь разные…

Кое-кто сам не работает на своем винограднике — держит помощников и поденщиков. Такой прикажет — и поденщики повезут на гору в телеге или на грузовике удобрение, а туда, где повыше, на своем горбу дотащат. Придет пора собирать урожай — и они нагрузят телеги и машины зрелыми гроздьями. Так идет дело у Светковича, у пиаристов, у Конипасека, на приходских виноградниках. Все эти загребалы подвели под оползающую землю своих виноградников каменные стены, на месте старых проходов и лазов натянули проволочные изгороди — ключи от калиток хранятся у их помощников.

Другие поденщиков не держат, но у них есть быки и телега, чтобы доставить на виноградник удобрение и привезти домой урожай. Бадьи с навозом и бочки с виноградом таскает на телегу и с телеги сам хозяин. Вы только поглядите, как Клчованицкий, Бранишович, Милетич, Шнопсер, Тейфалуши, Крижан и еще человек двенадцать им подобных усаживаются с женами и детьми в тени раскидистых черешен у каменных стен завтракать, как истово едят они ржаной хлеб своего урожая с салом, толщиной в ладонь, от своих свиней и запивают правед-ним вином из собственного погреба. Да, силы и здоровья господь бог отпустил им не скупясь, и все у них будет хорошо, если не схватит виноградники мороз, не побьет град или не сожрет филлоксера.

Но больше всего в Дубниках таких, кто подобен муравью — тащит ношу тяжелее самого себя.

Весь навоз от дубницких коз и свиней тащит этот муравей на собственном хребте аж на Выгналово, до Турецких гробов, до Класованиска и даже на Дубовую горку, да еще делает крюк через Габанскую слободу, потому что ее состоятельные братья во Христе понастроили всюду заборов. Он скрипит зубами и часто останавливается перевести дух, прислонив кадушку к крутому боку горы, но не сдается! А когда по тем же отвесным тропинкам он тащит свой урожай вниз, то опять скрипит зубами и ноги у него подкашиваются, но не от тяжести, а потому, что тащит он свой виноград не к себе в дом, а в давильню к оптовому торговцу, да к тому же еще за полцены. К таким принадлежит Веиделин Кламо…

Бедняков этих — изможденных мужчин, оборванных женщин, иззябших детей — не перечесть… О них господь бог настолько запамятовал, что они даже и завтракают-то стоя: некогда, да и не к чему рассиживаться из-за куска сухого хлеба и стакана кислого вина.

Взобравшись наконец на Дубовую горку, Кламо сбросил связку колышков на землю, отер рукавом вспотевший лоб и долго обмахивался полой расстегнутого кителя. Потом прислонился к каменной стене и, смерив взглядом гору, на которую он только что с таким трудом поднялся, вдруг выпалил:

— Черт бы побрал эту работенку!

— Да услышит тебя господь бог! — раздалось в ответ.

Кламо оглянулся. На бетонном ящике, в котором размешивают медный купорос с известью, чтобы предохранить виноград от филлоксеры, сидел Петер Амзлер, муж Вероники, один из двух дубницких сторожей на виноградниках. В летнее время он обходился без винтовки. Сейчас он выравнивал тропинки, одновременно сметая с них колючки шиповника, акации и боярышника.