Франтишек Гечко - Святая тьма

Но свою маленькую дочь он никак не мог себе представить. Он вспоминал многих малышей, которые за эти годы прошли перед его глазами, но маленькой Анульки среди них не находил. И вдруг Ян понял, почему он не может представить себе свою дочь, — ведь он ее никогда не видел…

Когда Ян Иванчик попал на Простреднюю улицу, длинную и широкую, всю заросшую травой, он в удивлении замедлил шаги: все дубницкое римско-католическое христианство стояло на коленях прямо на земле и яростно осеняло себя крестом. Яркие хоругви и многочисленные статуи девы Марли возвышались над этой коленопреклоненной толпой. Перед воротами большого дома Киприана Светковича среди зеленых липовых ветвей висел расшитый золотом балдахин. Под ним находился один из алтарей. Министранты звонили в колокольчики, и монахи окуривали фимиамом дубницкого фарара, который поднимал над головой блестящую дароносицу.

Иваичик жил в Дубниках три года, но до сих пор ему удавалось избегать участия в празднике Тела господня. Первый раз он "был тяжело болен", во второй — "уехал по неотложному делу", но сейчас он неосмотрительно попал в самую гущу процессии. Ян хотел юркнуть в проулок, что вел на Крижную улицу, но в этот момент верующие дубничане поднялись с земли и двинулись к следующему алтарю. От их проницательных набожных очей скрыться было некуда.

Крест нёс длинный и тощий, как червяк, мальчишка. Лицо его показалось Яну удивительно знакомым.

— Здравствуйте, зять! — радостно крикнул мальчуган, и Ян узнал в нем Тонько.

Но возглавлявший процессию пономарь, который постоянно был под мухой, дернул Тонько за ухо, чтобы тот не перекликался со всякими проходимцами, схватил его за узкие плечики и грубо повернул в другую сторону процессия поворачивала обратно.

Вслед за крестом семенили ученицы монастырской женской школы. В волосах у них белели шелковые ленты, а в руках были корзиночки с лепестками пионов, которые они разбрасывали по земле. Девочек сопровождали монашки-учительницы, похожие на огромных черных жуков.

Светские учителя не любили монашек. Уровень знаний их подопечных был столь низок, что во время проверки успеваемости не только светские, но даже духовные инспекторы сгорали со стыда. Но широкие белые чепцы нравились дубничанам. Глядя на этих христовых невест, Ян никак не мог понять, почему они так угрюмо глядят на такой в общем прекрасный мир. Молодой учитель не знал, что они в этот момент угрюмо смотрят вовсе не на весь мир, а только на него. И раздражение их вызвано не тем, что они видят в нем безбожника, — просто он единственный оказался сейчас в шапке. Шапку же Ян не снял лишь потому, что забыл обо всем на свете — навстречу ему шла Цилька. На ней было светлое, видно недавно сшитое платье в цветочках, которое очень шло к Цилькиным каштановым волосам. Никогда, даже в ту пору, когда она была еще его невестой, не видел ее Ян такой красивой, розовой, просветлевшей. Опираясь о палку, он поспешил ей навстречу. Цилька не ответила на его теплую улыбку.

— Зачем ты их дразнишь, Янко? — Она сорвала у него с головы шапку и сунула ему в руку, в ту руку, которую он протягивал ей для приветствия. Ян побледнел. Все тело его покрылось испариной. Но увидев, что у Цильки на глазах выступили слезы, покорно ответил:

— Я забыл, Цилька.

Трнавское католическое педагогическое училище приобрело печальную известность тем, что молодые учительницы, выходящие из его стен, отличались не только набожностью, но и редкой ограниченностью. Приступая к педагогической деятельности, многие девушки старались немедля восполнить пробелы в образовании и избавиться от излишней святости. Те, что были посмышленей, вскоре кое-как овладевали основами педагогики, а наиболее хорошенькие вообще считали, что есть вещи поважней учительства.

Цилька довольно быстро расширила свой кругозор, но от святости отвыкала чрезвычайно медленно.

Услышав подавленный, хриплый голос мужа, она почувствовала к нему острую жалость и упрекнула себя: как могла она унизить своего дорогого "язычника" перед всеми Дубниками! Ведь Ян и так достаточно выстрадал! Как он бледен, как висит на нем костюм, который еще на пасху был ему в самый раз, какой шрам краснеет на его остриженной голове. Потому он, бедняга, и хотел, наверное, остаться в шапке… От всех этих мыслей у Цильки на глаза навернулись слезы.

Учителя, которые во время отсутствия Иванчика вели пятый класс, уделяли его мальчикам не слишком много внимания — у них и своих забот хватало. Они заставляли школьников учить стишки, решать примеры да зубрить историю и этим ограничивались.

Не желая тратить время на уговоры, учителя ежедневно колотили мальчишек, чтобы те не приставали с глупыми вопросами и хорошо себя вели. В результате пятиклассники так одичали, что с ними не мог справиться даже всемогущий директор, не выпускавший из рук розгу. И поэтому, когда мальчишки увидели наконец своего любимого учителя, они, мгновенно позабыв, что участвуют в процессии, дружно закричали:

— Здравствуйте, пан учитель!

Расстроенная Цилька бросилась к пятиклассникам.

— Кто вам позволил кричать? Разве можно шуметь во время процессии? — набросилась она на них. — Такие большие мальчики! Бог покарает вас, а пан законоучитель поставит плохие отметки…

Мальчишки с надеждой поглядывали на Иванчика — заступится он за них или нет? И надежды их оправдались.

— Оставь их, Цилька! — сказал Ян жене.

Но разве есть такая женщина, которая послушает своего мужа? Нет, конечно. Поэтому понятно, почему с таким нескрываемым злорадством мальчишки объявили ей:

— Пани учительница, а ваши третьеклассники дерутся!

Цилька обернулась. Ее третьеклассников уже разнимали другие учителя. Они таскали их за волосы, драли за уши, награждали затрещинами. Прежде чем Цилька успела подбежать к ним, все уже было кончено. Ей оставалось лишь успокоить плачущих детей да с трудом самой удержаться от слез.

Между тем Яна Иванчика без его согласия уже окончательно включили в процессию.

— Ну, мальчики, держитесь! — скомандовал он своим ученикам. — Покажем Дубникам, как ведут себя настоящие ребята!

Пятиклассники преобразились. Они зашагали, как солдаты в торжественной похоронной процессии, — важно и медленно, держа образцовое равнение. В конце концов, они были уже большие и разумные ребята, они понимали, какое необычное внимание возбуждает их учитель с длинным розовым шрамом на коротко остриженной голове.

Они гордились своим учителем.

Вниз по улице на белых носилках, которые несли рослые юноши, плыли одна за другой три статуи Дубининой девы Марии. Вокруг каждой статуи, как живое ко-лесо, двигались девушки. Они держались за ленты, спускавшиеся с головы девы Марии.