Евгений Белянкин - Танец любви

— Налей нам, да по полной, — сказал Махмуд.

Парнишка разлил вино по фаянсовым кружкам.

— За тебя, лейтенант, — подмигивая, бросил Махмуд. — Потому как ты мне нравишься. Держишься с достоинством и не юлишь, как другие.

Махмуд выпил вино и стал ждать, когда выпьет Сухомлинов. Глеб не стал ломаться. Вино было густым, терпким. От Раджаба Глеб слыхал, что иногда здесь в горах в вино кладут табак, что придает ему крепость… После такого вина с непривычки рвет и потом сильно болит голова…

— Я думаю, что мы все же с тобою договоримся, — вдруг сказал Махмуд. — Нужно ладить с нами и остаться живым. Лучше ладить с нами и заработать много зелененьких, чем потом вернуться в Россию с пустым карманом… Ты молодой. У тебя жена. А жены любят хорошо одеваться…

Махмуд лукаво взглянул на Сухомлинова.

— А ты подумай насчет дружбы? Выгодное дело предлагаем…

Глеб удивился, как все переменилось. Его поселили в небольшой, но уютной комнатушке с резной деревянной кроватью и набухшими, набитыми перьями, подушками.

Но, видимо, поселили не зря. Не успел он оглядеться, как постучали в дверь и вошла расторопная Биба. Скорее она не вошла, а впорхнула, словно бабочка.

— Прости, милый. Я все же себя считала виноватой. И, как видишь сделала все, что могло от меня зависеть.

— Ты давно в банде? — строго спросил Глеб.

Ее глаза заюлили.

— Какая банда? Махмуд наш кормилец! У меня здесь брат — иначе мы все бы подохли, как голодные собаки в горах. Ты посмотри, что делается вокруг… Куда деваться людям! Махмуд — единственное, за что мы держимся, как говорят в России, за соломинку. А нас в семье двенадцать, один одного меньше… — Она вдруг села на кровать и стала раздеваться. — В горах холодно, а у тебя здесь жарко…

Глеб с ужасом смотрел на ее тугие, бледно-коричневые груди. Мягкая тонкая комбинация тихо сползла по телу, отставив ее в кружевных трусиках. Какие ноги! Словно она всю жизнь занималась танцами…

— Это мой папа постарался, — игриво засмеялась она. — У нас в семье все девочки стройняшки!

Глеб еще раз взглянул на ее очаровательное тело. И чтобы дальше не смущать себя, отвернулся.

— Ты зачем пришла, Биба?

— Как зачем? Зачем приходит девушка? Спать с тобою пришла.

— Только не это! — вздохнул Глеб, чувствуя, что по-детски наивная Биба его рассмешила. — Спать с тобою не буду. Может быть, кто-то другой из ваших согласится.

— Ты думаешь, что я прости-господи? Со всеми, кто встречается в кишлаке?

— Да ничего не думаю. Пожалуйста, успокойся, Биба. Но я не могу.

— Импотент? — почти выкрикнула Биба.

Глеб стушевался.

— Кто знает, наверное, импотент.

— Тогда я тебя буду лечить. Клянусь матерью, вылечу.

— Не надо меня лечить. Просто пойми меня, Биба. Может быть, оставишь одного. Мне надо подумать. До тебя ли!

Злая Биба прошлась босиком по комнате. Тело ее тряслось, словно в лихорадке. Лицо горело.

— Что обо мне скажут люди?! Люди скажут, что Биба холодная женщина — ее не захотел мужчина. Для нашей женщины это обида! Кровная обида на долгие годы!

— Так что же мне делать? — взмолился Глеб. — Попроситься опять в подвал?

Биба снова села на постель, закрыв лицо руками. Тихо всхлипывала. Вдруг, убрав руки от мокрого лица, с болью сказала:

— Ты пожалей меня. Что мне будет?!

Глеб стоял раздраженный посреди комнаты.

— Сам скажу Махмуду, чтобы он тебя не трогал. Это не ты — это я не захотел. Я не могу изменить своей жене и не только потому, что люблю ее.

Пришел Юсуф.

— Биба не понравилась? Жаль, лейтенант. Она не больная — она здоровая девушка. Больных мы не держим.

Глеб пожал плечами.

— Вот что, дорогой, — вкрадчиво заговорил Юсуф. — Махмуд велел тебя отпустить. Ему было приятно познакомиться с новым офицером-пограничником. Но он хотел тебе сказать, как джигит джигиту: не мешай нам жить так, как нам хочется, и мы тебе не будем мешать. А выручишь где-то — и мы выручим…

Сухомлинову завязали черной повязкой глаза и вывели к машине. По голосу Глеб узнал Ризвана.

— Знаю, ты не верил мне. Зачем не верил мне? Запомни, Ризван врать не будет! Поехали…

Пашка Скобелев чувствовал себя на седьмом небе. Он уезжал в Москву поступать в Академию. Все получилось как-то сразу, неожиданно для него.

Пришел комбат и иронично сказал:

— Иди, тебя вызывают в штаб.

Видимо, он что-то знал, но Пашке ничего не сказал, хотя Скобелев по его лицу видел, что комбат им недоволен.

Недалеко от штаба Пашка столкнулся с подполковником Абросимовым. Тот сиял:

— На ловца и зверь бежит… Идем ко мне. Новость добрая. Ты едешь в Академию. Ну что, пробило?

Пашка даже оробел.

— Пробило. Да только, товарищ подполковник… Я уже забыл о ней.

— Забыл? Значит, для тебя Абросимов — это так себе… Как все, мол, лапшу вешает?

— Да нет, — смутился Скобелев. — Я, видимо, неправильно выразился.

— Нет, ты выразился правильно. — И Абросимов неодобрительно покачал головой. — Вот она, молодежь современная…

Скобелев собрался быстро. Все офицерские вещи умещались в вещевую сумку. Военный транспортный самолет улетал в Москву через каких-нибудь три-четыре часа. Абросимов напутствовал:

— Торопись. И не смей опоздать на самолет… Это же не просто на самолет!

Комбат тепло пожал ему руку.

— У меня скоро не останется ни одного толкового офицера. Не могу понять, о чем там думает штаб? Эти Абросимовы…

Настрой братьев Парамоновых был иной, чем у комбата.

— Черт побери, везучий ты, Пашка! И не слушай комбата. Он от зависти. А нам так хочется с тобою в Москву. Будто сто лет там не были. Но мы остаемся в горах…

Напоследок по-дружески распили бутылку вина, и Пашка укатил на «Уазике» на военный аэродром.

Летчик, оглядевший Пашку с ног до головы, медленно, заикаясь, сказал:

— Это ты, Скобелев? Залезай…

И Пашка смело вступил на лесенку.

В Москве Пашка Скобелев почему-то сразу поехал к Карсавину. Долго ждал у дверей. Наконец раздался спокойно-вялый голос:

— Кто там?

— Пашка Скобелев из Таджикистана.

С Карсавиным обнялись. Серега провел его в зал.

— Познакомься, — сказал он. — Это Анфиса… Кажется, ее фамилия Рублева. Ты, случаем, не помнишь ее по суворовскому?

— Как же, вроде помню, — заключил Пашка и обнял Анфису.

Та, сузив глазки, восторженно смотрела на Пашку, который рассказывал, по какому случаю он оказался здесь.

— В «Обществе холостяков» прибавка, — радостно заорал Карсавин. — А вот Анфиса предрекает нам полный развал, что мы все переженимся и перессоримся.

— Это неправда, — заметил Пашка. — А как же суворовское братство?

— Анфиса, а как же суворовское братство? — И Карсавин сладко поцеловал Рублеву.

Та лишь ухмыльнулась.