Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

Тем временем, к концу первого года учебы в институте, Маил стал вести себя несколько странно. Перед выходом из дома он подолгу задерживался у зеркала, тщательно причесываясь. Он всегда старался выглядеть аккуратным, но до такой степени… Позже стал допекать всех тем, что у него стали выпадать волосы. Сам он относился к своему такому умозаключению слишком болезненно. Пропадал аппетит, начались кратковременные пока депрессии. Появилось глубокое безразличие ко всему окружающему.

Бабирхановы забили тревогу. Лучшие невропатологи города пытались добиться желаемых результатов.

Но все было безуспешно. Маил заболел всерьез. Несколько лет Бабирхановы все же лелеяли надежду на благополучный исход. Находили новых врачей, доставали дефицитные лекарства. Маилу действительно временами становилось лучше, но только временами. Из института, естественно, он был отчислен за неуспеваемость.

Бабирханов-старший уединился вновь. Запил.

Мать была почти в трауре, не хватало душевных сил, чтобы выстоять под ударами судьбы. Замкнулась, не находила себе места ни дома, ни на работе. Казалось, солнце навсегда померкло для нее, так беспросветно было вокруг. Жизнь для нее вдруг потеряла всякий смысл, и она часто подумывала — а для чего и для кого жить?

Она, первая из медиков, поняла — Маил болен безнадежно. Она поняла, но боялась поверить в это. Ее сын, ее младший сын, Маил, которого она всю жизнь оберегала от невзгод, которым всегда и всюду гордилась, угодил в немилость судьбе. И врагу не пожелаешь такого.

После второй неудачной попытки поступить в институт Бехруз отчаялся не на шутку. На его глазах жизнь несправедливо распределяла способных и неспособных. Поступил в институт и его товарищ Алик, с которым он учился в одном классе. Особым рвением к наукам он не отличался еще в школе, но вот, на тебе — поступил. Конечно же с помощью кошелька своего отца — вымогателя и жулика с автотранспортного предприятия. Бехруз и не вспомнил бы об Алике, если бы не встретил его как-то случайно. Алик, надменно оглядев его с головы до ног, многозначительно спросил:

— Помнишь, что было написано над воротами Освенцима?

— Нет.

— Каждому — свое. Ну, привет рабочему классу. — И важно удалился.

Бехруз взлетел на третий этаж. Дома никого не было. Упал на кровать ничком, горько заплакал. Успокоившись вскоре, он впервые серьезно призадумался. Глаза его неподвижно были устремлены в одну точку.

Решение о перемене образа жизни было принято.

Первое, с чего он начал, был разрыв отношений с той женщиной, которую, как он считал тогда, любил. Ограничил встречи с товарищами, вечно придумывающими всякие «собирунчики». Днем, как и прежде, работал. Дождавшись ночи, запирался на кухне и углублялся в чтение медицинской литературы. Выписывал, собирал, делал пометки в блокноте, надписанном одним словом — институт.

Чтобы поступить тогда в вуз, нужно было иметь одно из двух — либо безупречные знания, либо большие деньги.

Оставалось первое.

Третья попытка, как уже известно, тоже не увенчалась успехом. Но Бехруз не отчаялся. Наоборот, решимость добиться своего удвоилась. Целый год он повторял и без того заученные наизусть физические формулы, химические реакции.

Бабирханов глубоко вздохнул и направился к кабинету. Больных сегодня, как никогда, было много.

Вечером он заехал к матери. Она только что вернулась с работы и теперь отдыхала, не переодевшись.

— Когда переезжаете? — спросила она.

— Тридцатого.

— Ах, да. Ты же говорил. Кстати, хорошо бы на днях навестить Маила.

— Я сделаю это сам. Завтра или послезавтра.

— Есть будешь? — Она хотела встать, но Бехруз остановил ее.

— Что-нибудь болит?

— Ничего, я себя чувствую хорошо.

— Мама, меня не проведешь ведь. — Его раздражала наивная уверенность матери в том, что он ничего не понимает.

— Сердце?

— Чуть-чуть…

— И что приняла?

— Таблетку интеркордина.

— Хочешь, завтра организуем кардиограмму?

— Ну, вот, опять двадцать пять. Ничего серьезного. Я ж работаю в аптеке. Ты вот осунулся, только не знаю почему. Отца видел?

— Видел. Все нормально. Вчера мы с ним купили шифоньер. По дороге я его завез домой, а покупку — на новую квартиру. Мама, ты не переживай. Вот возьму их обоих к себе на днях и все будет в порядке. Они оба будут под моим присмотром — и отец, и сестра.

— Бог тебе в помощь, сынок. За Нису теперь я буду спокойна. А отец… как он мне ненавистен!

— Но он мой отец, мама.

— Из-за него Маил стал инвалидом. Это он его довел! Убила бы его, не пожалела.

— Знаю, мам, знаю. Но он уже в возрасте. Пожалей теперь меня.

— Как у вас с Лалой?

Бабирханов нахмурился. Он понимал, куда клонит мать.

Лала относилась к мужу достаточно хорошо. Но порой злоупотребляла его сдержанностью. Кичилась особенно громкими именами своих родичей, занимавших высокие ответственные посты в руководстве республики. Разговоры Лалы о них приводили его в смятение, которое в последнее время начинало раздражать Бабирханова.

— Давай не будем о ней, мама. — Он поднялся. — Завтра или послезавтра обязательно заеду в больницу.

— А передача?

— Прихвачу что-нибудь из дому. Не успею — куплю.

— Печеное не забудь. Он любит.

— Не забуду, не беспокойся. Ну, я пошел.

— Позвони как доедешь.

Бабирханов ушел.

Мать прилегла. Снова кольнуло под грудью слева. Переждав немного, она приняла таблетку. Как будто прошло. Да, теперь лучше. Счастлив человек, если у него ничего не болит. Как сейчас, например, у нее. А ведь есть такие. И их немало. Но зато у них нет такого сына как мой Бехруз. Мой Бехруз…

Она невольно улыбнулась своим мыслям. Вспомнила о том, что говорил ей тогда муж в сорок девятом, перед самым рождением Бехруза.

— Если опять родится дочь, попрошу врачей подменить ребенка мальчиком.

И если бы он родился в больнице, то она всю жизнь мучилась бы сомнением — ее ли это сын? Однако судьба распорядилась по-своему — Бехруз родился дома, не дождавшись «скорой помощи». Родился с открытыми глазами, что очень удивило пожилую акушерку, принимавшую роды, которая жила тогда по соседству, на улице Мирза Фатали.

Мать была счастлива. Сын! Родился сын!

А потом… Потом было многое. Сын был непослушный, озорной. Все время что-нибудь выкидывал. Поджег как-то квартиру в пятилетием возрасте. В шесть — упал с высокого дерева и два дня лежал без сознания. Чего она тогда ни натерпелась — известно одному аллаху. В школьные годы однажды удрал из пионерского лагеря. Удрал просто так, чтобы проверить себя — сможет ли ускользнуть незамеченным. Бедные вожатые. На них лица не было, когда они явились домой с сообщением о его исчезновении. А Бехруз в это время сладко спал в соседней комнате.