Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

Если не считать сережки в носу, ничего красивого у нее в лице не было. Я не поверил своим глазам и спросил мальчишку, стоявшего рядом, как зовут девушку.

— Это Лола-апа, — сказал он.

А мне послышалось «Мола-апа» [28] Мола — борона, апа — дословно: сестра, уважительное обращение к старшей по возрасту женщине, прибавляется к имени собственному. , — право, ей это больше подходило бы.

Несколько дней я искренне негодовал. В юности можно досадовать и по такому поводу…

А вот имя Рано вполне соответствовало ее красоте. Я не художник. Но если бы я был им, я не стал бы вам описывать ее наружность, а просто нарисовал бы ее — для этого понадобился бы только сок из цветка шиповника.

Салиха-махдума нельзя считать хорошим человеком, он корыстолюбец, скряга, но природа щедра: среди шипов распускается роза, ядовитая пчела собирает сладкий мед. И вот на кусте, усеянном колючками, расцвел чудесный цветок — Рано [29] Рано — цветок шиповника. .

Для нас, узбеков, особенно для кокандцев, характерен особый, слегка желтоватый цвет лица. Но это совсем не та желтизна, которая является признаком болезни. Все оттенки шафрана грубы для того, чтобы изобразить особенность этого цвета кожи. Пожалуй, больше всего лицо этой красивой девушки и было похоже на бледно-желтый цветок шиповника. Даже пушок на лице Рано золотистый. Волосы Рано, иссиня-черные в тени, на солнце тоже излучают теплый золотой отблеск. Этот отблеск появляется и в ее глазах, когда она пристально смотрит на вас. Черный цвет их тогда смягчается, и в них зажигается огонек. Ресницы ее так густы, что глаза кажутся подведенными сурьмой. Брови ее как два клинка, соединенные легкой линией над изящной формы носиком. Над губами, каждую минуту готовыми раскрыться в улыбке, темнеет легкий пушок. Лицо ее не овальное, но и не круглое, как луна. Когда она смеялась, то на щеках, румяных, как яблоки, появлялись ямочки, и вся она казалась похожей на цветущий шиповник. Ее густые волосы рассыпались по спине и плечам бесчисленными косичками. Покрытые хной ногти на ее нежных пальчиках — как лепестки цветов. Словом, это была красавица, достойная того, чтобы ее воспевали в песнях не только в Коканде, но и по всей Фергане.

Рано — первенец Нигор-аим, в этом году ей исполняется семнадцать лет. Она училась у своего отца и четырнадцати лет закончила программу начальной школы. Она изучила священные книги — Хафтьяк, Коран, «Чахар-китаб», сочинения Суфи-Аллаяра, «Маслаки Муттакин», по литературе — все произведения Навои, «Диван» и «Лейли и Меджнун» Физули, Амири, Фазли, а также произведения крупных чагатайско-узбекских поэтов; на персидском языке она прочла книги ходжи Хафиза Ширази и Мирзы Бедиля; кроме того, занималась каллиграфией, изучала грамматику. Теперь она помогает матери заниматься с ученицами и продолжает брать у отца уроки арабской грамматики, изучает «Гулистан» шейха Саади [30] « Чахар-китаб » — «Четверокнижие» — книга, излагающая основные положения ислама и его обрядовые установления. Учебное пособие мусульманской школы. « Маслаки Муттакин » — мусульманское богословское сочинение — «Опора принципов». Навои (1441–1501) — великий узбекский поэт и мыслитель. Физули (около 1485–1556 гг.) — выдающийся азербайджанский поэт. Амири — узбекский поэт первой половины XV века. Фазли — узбекский поэт, живший в Коканде в начале XIX в., автор популярных лирических произведений. Ходжа Хафиз Ширази (Хафиз) — гений персидской лирики (1300–1389). Мирза Бедиль (1644–1720) — выдающийся поэт, живший в Индии. Шейх Саади (Саади) (около 1184–1291 гг.) — великий персидский поэт, автор поэмы «Гулистан» («Розовый сад») и других произведений. , а также составляет для себя сборник стихов любимых узбекских поэтов. Иногда она сама сочиняет стихи, но это ее тайна. Если стихотворение нравится ей, она показывает его одному человеку, и человек этот верный, никому не выдаст ее тайны.

Вы уже видели красоту Рано, ее поэтический облик. Теперь отметим ее острый ум, образованность, нравственные качества. Надо признать, что такие девушки редко встречались даже во времена ханов. Но при всей ее серьезности она сохранила детскую непосредственность, во всех играх своих младших братьев она участвовала как равная. За спиной матери она могла из-за пустяков поссориться с ученицами. Вдруг она бросала занятия и убегала, обидевшись, например, на то, что девочки не приготовили урока. Правда, мать ее не бранила за это, зато от отца ей приходилось выслушивать немало наставлений. Она не очень любила отца — и не потому, что он донимал ее нравоучениями, но из-за матери: она понимала, как мучает ее отцовская скупость. Когда Рано сердилась на отца, она совершенно серьезно говорила матери: «Вы сами виноваты во всем, — если бы вы вышли замуж за другого человека, мы теперь не мучились бы». Конечно, такими упреками Рано способна была только рассмешить огорченную женщину.

Однажды в сердитую минуту она написала сатирические стихи про отца и показала их своему другу, который много смеялся. Для того, чтобы позабавить и вас, мы приведем здесь несколько строк.

На этом пока мы оставим наших героев.

Если читателю покажется, что их внешний облик еще недорисован и характеры неясны, то, надеюсь, в дальнейшем повествовании они раскроются глубже и яснее.

Усадьба махдума состояла из трех частей. В помещении, фасадом выходившем на улицу, были михманхана и классные комнаты. За этой «мужской половиной» дома находился квадратный сад, величиной с полтанапа [31] Танап — мера площади, в Коканде равная одной шестой десятины. , там росли фруктовые деревья — персики, яблоки, инжир и несколько старых виноградных лоз.

Сад был хорошо возделан, ни одна пядь земли не пропадала даром, потому что махдум широко пользовался услугами своих учеников. Посреди сада, где виноградные лозы образовали навес, было устроено широкое глинобитное возвышение — супа — в полтора аршина высотой. Вокруг нее были посажены цветы, и аромат их, особенно райхона, наполнял сад. Из дома в сад вели две дорожки — одна к супе, другая на женскую половину.

Середина августа. Плоды в саду наливаются и зреют, гроздья винограда — черного хусайни — словно налиты медом. Дорожки политы, супа покрыта, правда, не ковром, но все же узорчатой кошмой, на которой с трех сторон разложены мягкие тюфячки — курпачи.