Дэвид Эберсхоф - Девушка из Дании

Из Парижа никаких новостей. Моя работа замедлилась с тех пор, как ты уехала. Ты прекрасно подходишь для написания портретов, и когда ты покидаешь меня, мне трудно найти кого-то столь же красивого. Ханс приходил вчера. Он беспокоится о рынке искусства. Он говорит, что деньги высыхают не только здесь, но и по всей Европе. Но это меня не касается. И никогда не имело значения, ты это знаешь. Я сказала ему это, и он ответил, что мне легко сказать, потому что мне и Эйнару всегда есть, что продать. Я не знаю, почему он это сказал, но я думаю, что это было бы верно, если бы Эйнар еще рисовал. Лили, ты когда-нибудь думала о живописи? Может быть, ты могла бы купить себе немного пастели и блокнот для эскизов чтобы убить время? Несмотря на то, что все говорят, Дрезден не Париж, я уверена.

Надеюсь, тебе комфортно. Это то, что беспокоит меня больше всего. Мне жаль, что ты не позволила мне поехать с тобой, но я понимаю. Некоторые вещи ты должна делать в одиночку. Лили, ты иногда останавливаешься и размышляешь о том, что будет, когда все закончится? Свобода! Вот как я думаю об этом. А ты так думаешь? Я надеюсь, что это так. Надеюсь, ты думаешь также об этом, потому что именно так оно должно выглядеть для тебя. По крайней мере, для меня это так.

Отправь пару слов, как только сможешь. Эдвард IV и я ужасно скучаем по тебе. Он спит на кушетке. А я почти не сплю.

Если ты хочешь видеть меня, просто напиши мне. Я могу приехать на ночь.

С любовью, Герда”.

Лили вспоминала о своей жизни в коттедже. Прежняя рабочая комната Эйнара, аккуратная и нетронутая; залитая утренним светом студия Герды; бархатный пуфик, помятый под весом Карлайла; Герда в халате, застывшая с дюжиной мазков краски, и ее волосы бегущие по спине, как ледяная вода… Ханс, выкрикивающий с улицы внизу имя Лили. Лили хотела откликнуться, но сейчас это было бы невозможно.

Во второй половине дня Лили снова встретила Урсулу с раскрасневшимися щеками, сбегающую по лестнице.

- От него пришло письмо!- сказала она, размахивая конвертом, - это от Йохена!

- Как он узнал, где тебя искать?

- Я написала ему. Я не могла промолчать, Лили. Я сломалась, написала ему и рассказала, как сильно я его любила, и не было ли слишком поздно...

Волосы Урсулы были затянуты в хвост, и сегодня она выглядела еще моложе, с пухлыми щеками с ямочками на них.

- Как ты думаешь, что он хочет сказать?

- Узнай, - ответила Лили.

Урсула открыла конверт, и ее глаза начали бегать по буквам. Ее улыбка начала незаметно исчезать, и к тому времени когда она перевернула страницу, ее губы слегка сжались. Затем она провела рукой по своему носу, и сказала:

- Он приедет ко мне. Если сможет накопить достаточно денег и взять отпускной в шоколадном магазине.

- Ты хочешь, чтобы он приехал?

- Думаю, да. Я не должна надеяться на удачу. Ему может быть трудно получить выходной в магазине. Но он говорит, что придет, если у него будет время.

Несколько минут они молчали. Затем Урсула прочистила горло.

- Я так понимаю, завтра у тебя будет операция?

Лили ответила утвердительно, подобрав на своих коленях пух.

- Что они собираются сделать с тобой? С тобой все будет хорошо? Будешь ли ты та же, когда они закончат?

- Я буду лучше, - ответила Лили, - профессор Болк сделает меня лучше.

- О, жуткий старый Болк! Надеюсь, он не сделает с тобой ничего плохого. Знаешь, “Болк-клинок”, так его называют. Всегда готов вскрыть девчонку своим ножом.

На секунду Лили испугалась.

- Прости, - сказала Урсула. - я ничего не имела в виду. Ты знаешь, как девочки могут болтать, но они ничего не знают.

- Все в порядке, - ответила Лили.

***

Позже, в своей комнате, Лили готовилась ко сну. Фрау Кребс дала ей маленькую меловую таблетку.

- Это поможет вам уснуть, - сказала фрау Кребс, закусив губу. Лили умыла лицо в раковине розовым полотенцем. Макияж - приглушенный апельсин её пудры, розовый цвет помады, коричневый воск, который она использовала для своих бровей, - стекали в раковину вместе с водой. Когда она взяла карандаш с восковым кончиком для бровей, ее пальцы захотели рисовать. Ее грудь наполнило странное чувство, будто она что-то переживала. Эйнар был художником, и Лили задавалась вопросом, было ли это плотно трепещущее прямо под ребрами чувство тем самым, что он испытывал, когда гладкий кончик кисти перемещался по грубому пустому пространству нового холста.

Лили вздрогнула, и к ее горлу поднялся вкус чего-то похожего на сожаление. Ей пришлось с трудом проглотить таблетку снотворного.

На следующее утро она услышала стук в дверь. Медсестра с уложенными волосами переложит Лили из-под простыней. Каталка скорой помощи, пахнущая спиртом и сталью, ждала сбоку от ее кровати, чтобы увезти ее. Отдаленное лицо профессора Болка, спрашивающего: “С ней все в порядке? Давайте убедимся, что она в норме”. Но Лили знала, что еще рано. Ее провезли по коридору клиники прежде, чем солнце поднялось над полями, простирающимися к востоку от Дрездена. Она знала, что распахнутые двери с окнами-иллюминаторами закроются за ней прежде, чем рассвет зальет краеугольные камни на террасе Брюльше, с которой она смотрела на Эльбу, город и всю Европу, и где она убедила себя, что больше никогда не вернется назад.

***

Проснувшись, она увидела желтую войлочную занавеску, закрывавшую окно. Напротив стоял платяной шкаф с зеркалом и ключом, покрытым синей нитью. Сначала Лили подумала, что это шкаф из мореного ясеня, но потом вспомнила, (хотя это случилось с кем-то другим) что днем отец Эйнара нашел его в шкафу материнского гардероба с желтым платком на голове.

Лили лежала в кровати со стальной трубкой для ног. Она смотрела в комнату через подножку, и это было похоже на смотровое окно с решеткой. Комната была оклеена обоями с розово-красным узором из букетиков. В углу стоял стул с драпировкой. Рядом с кроватью находился стол из красного дерева, покрытый кружевом и вазой с фиалками. На столе стоял ящик, и Лили задавалась вопросом, были ли в нем ее вещи. На полу лежал пыльный ковер.

Она попыталась подняться, но сильная боль взорвалась по всему ее телу, и она упала обратно на твердую и колючую от перьев подушку. Ее глаза закатились, и комната не потемнела. Она подумала о Герде. Ей казалось, что Герда рядом с ней, в этой комнате, в углу напротив окна, куда у Лили не хватило сил повернуть лицо. Она не знала, что с ней случилось, и не только из-за с хлороформа, запах которого все еще оставался в ее ноздрях. Она знала, что больна, и сначала ей подумалось, что она ребенок с разорванным аппендицитом в провинциальной больнице Ютландии в зале с резиновыми полами. Ей только десять лет, и Ханс скоро подойдет к двери с горстью кружев королевы Анны. Но это не имело смысла, потому что Лили думала и о Герде, которая была женой Эйнара. Это заставило ее спросить себя почти вслух: «Где Эйнар?»