Дэвид Эберсхоф - Девушка из Дании

- Увидимся завтра! - попрощались две девушки.

- Спокойной ночи! - пожелала другая.

- Повеселитесь! - с волнением бросила через плечо четвертая. Щеки девушек были пышными, с детским жирком, и их конские хвосты качались, когда они зашагали по маленькой улице, а затем повернули на Стрэшет. Лили все еще разговаривала с другими спутницами. Одна из них несла корзину бакалейных товаров, у другой вокруг руки была странная скоба. Герда не могла расслышать, о чем они говорили, но потом девушки разошлись, сказав друг другу: “До встречи”. Наконец, Лили осталась одна на улице. Она взглянула на часы и посмотрела на низкое влажное небо.

Мимо нее проехала женщина на велосипеде, трясясь по скользким булыжникам. Затем Лили повязала на голову шарф и направилась по улице. Герда следила, как она скользит по ней. Очень скоро Лили стала только силуэтом в синем пальто, поддерживаемым двумя тонкими лодыжками и ботинками, которые стучали по дороге во время дождя.

Герда последовала за ней. Лили явно не торопилась, обходя других прохожих. Однажды она остановилась, чтобы посмотреть в витрину магазина, где продавались швабры и другие чистящие средства. На витрине изображалась пирамида из черно-белых банок «Зебралина» и женщина, чистившая плиту. Лили обернулась и снова посмотрела на часы, а затем ее лодыжки, которые издали казались не полнее, чем у ребенка, стали быстро удаляться от Герды. Вниз по Шарегаде мимо здания фабрики и перегоревшего уличного фонаря, в направлении Гаммел Странд*. Вскоре Лили уже шла мимо канала Слотсхольмен с изогнутыми перилами. Свет от Бёрсена* на другой стороне канала упал на воду, а его сверкающая медь светилась в ночи. Лили продолжала идти, глядя на рыбацкие лодки со скрипящими черными мачтами, закрепленные на другой стороне канала.

Лили остановилась и открыла сумочку. Было слишком темно, чтобы Герда смогла разглядеть глаза Лили, когда та посмотрелась в зеркальце, затем достала свой носовой платок, кошелек, и маленькую эмалевую коробку, в которой хранились таблетки. Лили открыла ее и положила одну таблетку на язык. Герда надеялась, что сможет разглядеть Лили, жевавшую меловую таблетку.

Герда хотела окликнуть Лили, но передумала. Она смотрела, как Лили уходит дальше к Книпелсбро. Стоял апрель, и ветер дул с Балтики. Когда Лили дошла до второго моста, хвост ее шарфа развевался на ветру. Она остановилась, чтобы завязать узел на шее. Индерхавн был неспокойным. Герда слышала, как ледяная вода бьет по впадине моста, а шведский паром отправляется в последний вечерний рейс.

Герда не знала точно, где Лили назначила свидание, но могла догадаться. Вероятно, в Кристиансхавн*. На ум пришли строчки из старой песни: « ...Когда-то на болоте жил старик, его маленький сын и ленивая маленькая собака…» . Герла сжимала холодный металлический поручень ограды Слотхольмского канала. Он кипел от ржавчины, от него пахло солью, а Герда обняла его обеими руками, наблюдая, как Лили скользит по мосту через Индерхавн, а хвост ее шарфа развевается, словно детская рука, которая машет ей на прощание.

*Гаммел Странд - “Старый Берег”, площадь и улица на берегу канала, ранее использовалась, как порт для небольших судов.

*Бёрсен - Здание копенгагенской биржи.

*Кристиансхавн - искусственный насыпной остров, построенный по приказу короля Кристиана IV.

Глава 27

К концу весны блестящие зеленые почки на деревьях в Орстедспаркен распустились, а розовые кусты вокруг Русенборг покраснели, выпустив ранние лепестки. Зимний навес неба стал выше, и к середине лета вечер начал удлиняться.

Набравшись сил, Лили, как ребенок принимает поцелуй матери, приняла предложение Хенрика о женитьбе. Он предложил ей провести ночь перед отплытием в Нью-Йорк на “Альберте Херринге”. Он сложил свои краски и кисти в чемоданы с кожаными ручками.

- В Нью-Йорк! - приговаривал Хенрик, - в Нью-Йорк!

Лили, успевшая рассказать другим продавщицам из Фоннесбех о предстоящем отъезде Хенрика, подняла голову и спросила:

- Без меня?

Они с Хенриком находились в его студии на Кристиансхавн, куда доносился запах канала, проникающий в окно. Студия опустела, и в ней не осталось ничего кроме сундуков и чемоданов с красными буквами: «ХЕНРИК САНДАЛ, НЬЮ-ЙОРК». После того, как из мастерской убрали мебель, в углах стала видна пыль и перья, а ветерок из окна затянул маленькие клубы дыма. Хенрик с тонкой шапочкой кудрей ответил:

- Конечно, нет. Я уже спрашивал тебя раньше, и я спрошу тебя снова: выходи за меня?

Лили всегда хотела этого. Она знала, что однажды выйдет замуж. Иногда, когда она думала об этом, то чувствовала, что не сможет играть большую роль в этом мире, чем роль жены, - жены Хенрика. Глупая мысль, но Лили знала, что никогда не сможет уподобиться Герде, которая никогда так не считала. Но так чувствовала Лили. Она ходила по отделам на втором этаже Фоннесбеха, где на вешалках висела мужская одежда, и перебирала французские рубашки, пока не находила подходящую для Хенрика. Она представляла себе сетчатый мешок для покупок, наполненный продуктами: куском лосося, клубнями картофеля и букетом петрушки, которые станут их обедом. Она воображала себе темноту, спускающуюся на их кровать, и то, как продавится матрас, когда Хенрик сядет на него.

- Я хочу, чтобы ты знал обо мне одну вещь, - сказала Лили. Она вспомнила бал художников в здании мэрии несколько лет назад, - до того, как мы поженимся.

- Расскажи мне.

- Когда я родилась, мое имя было не Лили Эльбе.

- Я это уже знаю, - ответил Хенрик, - я уже говорил тебе, что знаю. Я знаю, кто ты.

- Нет, - произнесла Лили, - ты не знаешь, кто я такая.

Она рассказала Хенрику о профессоре Болке, о женской клинике на берегу Эльбы, и о фрау Кребс, которая кормила ее. Она никогда никому об этом не рассказывала. Маленький круг общения Лили - Герда, Ханс, Карлайл, Анна - уже знал о ней, но она никогда не передавала детали своей почти невозможной трансформации никому другому. Она никогда не позволяла другим войти в тот интимный круг, который иногда становился слишком тесным, чтобы приветствовать другую душу.

- Я догадывался о чем-то подобном, - сказал Хенрик. Лили не видела ужаса на его лице. Это было не то, чего она иногда боялась: узнав правду о ней, мир с отвращением отвернется от нее.

- Я не удивлен, - добавил Хенрик.

Тогда Лили спросила его, что он думает о ней.

- Ты считаешь меня каким-то уродом? - спросила она.

Для Лили понятие о себе могло измениться в любой момент. Иногда она смотрела в зеркало и выдыхала, чувствуя успокоение и благодарность. Иногда же, просовывая голову в воротник платья, она видела в зеркале мужчину-женщину. Герда и Ханс убеждали ее не думать так о себе, но когда она оставалась одна, неуверенность в себе проползала обратно в ее душу. Но Хенрик ответил ей, что не знает, что сказать, кроме того, что влюблен в нее.