Дэвид Эберсхоф - Девушка из Дании

Протест Герды расстроил Лили, и глаза ее стали влажными.

- Никто не верил, что мужчину можно превратить в женщину. Разве это не так? Кто бы мог поверить в это? Никто, кроме тебя и меня. Мы этому поверили, а теперь посмотри на меня! Это произошло потому, что мы знали, что это возможно!

Лили плакала. Больше всего на свете она ненавидела Герду за эту противоположную сторону.

- Ты подумаешь, Лили? Немного.

- Я уже подумала.

- Нет, подумай еще! Подумай!

Лили ничего не ответила. Она стояла лицом к окну.

- Меня это пугает, - сказала Герда, - я боюсь за тебя.

Солнечный свет полз по половицам. На улице раздался еще один сигнал, а моряк внизу что-то крикнул своей жене. Лили почувствовала, как в ней что-то переменилось. Герда больше не могла указывать ей, что делать.

Картина была завершена, и Герда повернула ее, чтобы показать Лили. Подол платья был плотно прижат к ногам Лили, а букет роз напоминал что-то таинственное, расцветающее у нее на коленях. “Это как если бы я была вдвое красивее”, - подумала Лили. А потом она подумала, что должна отправить картину Хенрику в качестве свадебного подарка.

- Профессор Болк ждет меня на следующей неделе, - сказала она.

Боль возвращалась, и Лили посмотрела на часы. Прошло восемь часов с тех пор, как она проглотила свою последнюю таблетку? Она заглянула в свой кошелек в поисках эмалированной коробочки.

- Он и фрау Кребс уже знают, что я приеду. У них готова палата для меня, - говорила она, заглядывая в ящики на кухне в поисках маленького футляра. Боль испугала ее тем, как быстро она может вернуться: разрастись всего за несколько минут до сильного приступа. Это было похоже на возвращение злого духа.

- Ты видела мою коробочку с лекарствами? - спросила Лили, - я думала, она была в моем кошельке. Или, может быть, на подоконнике? Ты видела ее, Герда?

От жара и боли у Лили перехватило дыхание:

- Ты знаешь, где лекарства?!

Она ласково прикоснулась к запястью Герды:

- Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Дрезден. Чтобы помочь мне выздороветь. Профессор сказал, что ты должна приехать. Он сказал, что после операции со мной рядом должен кто-то быть. Ты не против, Герда, не так ли? Ты поедешь со мной, не так ли, Герда? В последний раз?

- Ты сама понимаешь, - ответила Герда, - что это все значит?

- Что ты имеешь в виду?!

Цветок боли раскрывался так быстро, что Лили уже не видела перед собой ничего. Она села и наклонилась. Как только она найдет таблетки, облегчение придет меньше чем через пять минут, но сейчас ей казалось, что ее живот режут ножом. Она подумала о своих яичниках - живых, как и обещал профессор Болк. Будто она чувствовала их внутри себя, опухшие и пульсирующие, все еще заживающие почти год после операции. Где она оставила коробку с таблетками, и что Герда имела в виду?

Лили посмотрела в другую комнату, - туда, где Герда расстегнула свой халат и повесила его на крючок рядом с решетчатой ​​дверью в кухню.

- Прости, - сказала Герда, - я не могу.

- Ты не можешь найти мои таблетки? - спросила Лили, моргнув со слезами, - посмотри в гардеробе. Может быть, я положила их туда?

В один момент Лили почувствовала, что может умереть. Жара, пропущенный прием таблеток, горячая тоска внутри и Герда, сказавшая «Я не могу».

Рука Герды погрузилась глубоко в нижний ящик гардероба из мореного ясеня. Она вытащила маленькую эмалевую коробку и принесла ее Лили. Ее собственный голос дрожал от слез:

- Прости, но я не могу поехать с тобой. Я не хочу, чтобы ты уходила, и я не собираюсь тебя терять, - ее плечи дрожали, - тебе придется ехать в Дрезден одной.

***

- Если Герда не поедет с тобой, - сказал Карлайл, - тогда это сделаю я.

Он приехал в Копенгаген на лето, и по вечерам, после своей смены в Фоннесбех, Лили иногда приходила к нему в «Палас Отель». Они сидели у открытого окна и наблюдали, как тени ползут по кирпичам Радхуспладсена, а молодые мужчины и женщины в легкой летней одежде встречаются по пути к джаз-клубам в Норрьельде.

- Герда всегда делала то, что хотела, - говорил Карлайл.

- Не всегда. Она изменилась, - поправила его Лили.

Они начали готовиться к отъезду. Герда и Карлайл забронировали места на пароме в Данциг. В свой перерыв Лили купила два новых халата в женском отделе Фоннесбеха. Когда Лили сказала своей начальнице, что собирается уехать через неделю, та сложила руки на груди.

- Вы вернетесь? - спросила женщина. Ее черная блузка делала ее похожей на каменный уголь.

- Нет, - ответила Лили, - из Дрездена я поеду в Нью-Йорк.

Предстоящий переезд в Нью-Йорк добавил сложностей с поездкой в ​​Дрезден. Профессор Болк сказал Лили, что придется подождать месяц. « Мы проведем операцию сразу же», - телеграфировал он, «н о ваше выздоровление займет время ».

Лили показала телеграммы Карлайлу, который прочитал их так же, как его сестра — отведя бумагу от лица и наклонив голову. Но Карлайл не стал спорить. Он прочитал переписку и спросил:

- Что именно собирается сделать Болк?

- Он знает, что я хочу стать матерью, - сказала Лили.

Карлайл кивнул, немного нахмурившись.

- Но как?

Лили посмотрела на него и вдруг испугалась, что он может попытаться вмешаться. «Точно так же он заставил меня выйти из Эйнара», - подумала она.

Взгляд Карлайла пробежал вверх и вниз по фигуре Лили. Она чувствовала его взгляд на скрещенных лодыжках, на коленях, на маленьких грудях и на шее, которая выглядывала кольца янтарных бусин.

Карлайл встал:

- Это очень волнующе для тебя. Я думаю, это то, чего ты всегда хотела.

- Немного.

- Да, - сказал Карлайл, - какая девушка не хочет этого?

Это было правдой, и Лили с облегчением поняла, что Карлайл согласился путешествовать вместе с ней. Несколько дней она умоляла Герду передумать. Герда обнимала её, лицо Лили лежало на ее плече, и она говорила:

- Я считаю, что это ошибка. Я не собираюсь помогать тебе совершать ошибку.

***

Лили собрала чемодан и взяла билеты на паром с легким чувством страха, оборачивая летний платок вокруг плеч, словно борясь с холодом.

Она приказала себе думать об этом как о приключении: паром в Данциг, ночной поезд в Дрезден, месячное пребывание в Муниципальной женской клинике, а оттуда она отправится в Нью-Йорк. Она пообещала Хенрику, что приедет к первому сентября. Она размышляла о себе как о путешественнице, отправляясь в мир, который только могла себе вообразить. Закрывая глаза, она представляла себе гостиную в их с Хенриком нью-йоркской квартире; полицейский свисток, доносящийся с улицы, и младенец, подпрыгивающий у нее на коленях. Она представила себе маленький столик, накрытый салфеткой, и серебряную овальную рамку с двумя фотографиями, на одной из которых Хенрик и Лили в день свадьбы, а на другой - их первый ребенок в длинном крестильном платье.