Яков Ершов - Подростки

— Не знаю. Не помню.

Он успел схватить двойку по математике. По своему любимому предмету. Ольга Федоровна склонна была думать, что виной всему мальчишеское упрямство: не понравится что-нибудь, не захочет отвечать, тогда хоть кол на голове теши. Не раз она нам же говорила, что впервые попался ей такой трудный класс. До этого два были полегче. А может быть, просто тогда она меньше вдавалась в детали, меньше переживала за каждого ученика? Вот опять Боря сидит и витает мыслями в облаках. Конечно, не слушает.

— Боря! — остановилась она в проходе между столами. — Ты почему не слушаешь?

Он встрепенулся, и взгляд его словно только что вернулся на землю: стал сосредоточенным, напряженным.

— Я слушаю, Ольга Федоровна! Все слушаю.

— Тогда повтори, о чем я говорила.

— Не помню. Что-то об этом… Как его…

Ольга Федоровна сдержала себя, медленно пошла к классной доске.

— Повторяю специально для тебя. И пойми: ты мешаешь работать всему классу.

Она повторяет урок, а я наблюдаю за Борей и убеждаюсь, что мысли его снова где-то далеко от класса, от того, что мы сейчас изучаем. Он опять отключился. Но Ольга Федоровна не решилась еще раз упрекнуть его.

Я тоже не слушаю урок. Не спускаю глаз с Бориса. Нет, нет, не может быть! Что-то несусветное сказала мне о нем Нина. Конечно, его взволновал весь этот переезд. Он волнуется за Тамару. Рядом с ее новым домом строится школа. Не перейдет ли она туда? Вот и все. Отсюда и его рассеянность на уроке.

Тамара тоже поглядывает на Борю. Что-то показывает рукой. Боря качает головой: мол, не понимаю. Тамара отворачивается. Тогда Боря вырывает из тетрадки листок и торопливо, размашисто пишет на нем. Оглянулся, чтобы прикинуть, через кого незаметно передать записку. Увидел меня и бросил. Показал губами: «Передай Тамаре». Я подхватил записку, но Ольга Федоровна уже заметила ее.

— Боря, — сказала она, подходя, — ты опять отвлекаешься. Дайте сюда записку! Вот так. Получишь ее после урока в учительской.

Ольга Федоровна взяла записку и машинально развернула ее. Лицо ее побледнело. Она положила записку на край стола и несколько минут не могла продолжать урок. Только я знал причину этого волнения, так как тоже успел прочитать записку. Боря писал: «Не беспокойся, чемодан у меня».

После урока Ольга Федоровна оставила Борю в классе и долго с ним разговаривала. Любопытствующих мальчишек и девчонок, заглядывавших в дверь, она бесцеремонно выпроваживала.

В коридоре я поджидал Борю. Он вылетел из класса раскрасневшийся, взлохмаченный.

— Боря!

Кажется, он не узнал меня.

— Тамару кто видел?

— Боря!

Только тут глянул он на меня осмысленным взглядом.

— Сережа, ты? Тамару не видел?

Не стал ждать ответа, побежал, расталкивая снующих по коридору учеников, разыскивая как сквозь землю провалившуюся Тамару. Он нашел ее на втором этаже в окружении крикливых мальчишек и девчонок — третьеклассников, над которыми Тамара шефствовала.

— Тамара!

Уже дребезжал звонок, возвещавший о конце перемены, когда Тамара избавилась наконец от своих подопечных, гуськом потянувшихся в класс. Боря подошел к ней.

— Тамара, — взволнованно начал он. — Ты извини, я забыл тебе сказать…

Тамара посмотрела на него взглядом, полным растерянности и недоумения.

— Ой, Боря! — прошептала она и взяла его за руку. — Хорошо, что ты меня отыскал. А то я мучаюсь, не знаю, сказать тебе или нет.

Боря побледнел, брови его дрогнули, сдвигаясь.

— Что случилось? — сдержанно спросил он.

Тамара потащила его к окну, подальше от суетливой ребятни.

— Понимаешь, — глухим шепотом сообщила она. — Чемодан пропал. Тот, с драгоценностями. Мама плачет.

Боря слушал рассеянно. Только на мгновение злая искра сверкнула в его глазах.

— С драгоценностями? — переспросил он. — Не может быть!

— Точно! — уверяла Тамара. — Отчим весь дом перевернул. Не нашел. В милицию звонил. А сегодня с утра туда убежал.

— Ну и пусть, — нахмурился Боря.

— Пусть-то пусть, — еще больше понизила голос Тамара. — Да ведь он на тебя думает. Ой, бежим, — спохватилась она. — На урок опоздаем.

Боря некоторое время торопливо шагал с ней. Потом резко повернулся и побежал по коридору к выходу из школы. В вестибюле он чуть не сшиб с ног пожилого человека в темном костюме и с серой шляпой в руке, поднимавшегося по ступенькам лестницы в сопровождении директора. Расслышал лишь обрывок фразы:

— Действительно у вас мальчишки — дерзкий народ…

Потом я проследил весь путь, по которому прошел Боря, уйдя с урока.

Он бежал изо всех сил. Только перед дверями квартиры тети Груни, к которой мы на днях с ним заходили, позволил себе немного отдышаться. Вошел в комнату внешне спокойным, сосредоточенным. И сразу же бросился к чемодану. Открыл и обомлел: драгоценности…

Первой его мыслью было: отнести сейчас же все обратно. Но потом он подумал: ведь здесь только малая доля того, что должно принадлежать Тамаре. И когда она уйдет из дому (а она уйдет, должна уйти, доколе же терпеть такое унижение!), то отчим ей ничего не даст. А надо ведь хотя бы первое время на что-то существовать. Он долго решал, куда перенести чемодан. Перебрал в памяти всех учеников своего класса. И наконец решил: к Оськину. Только к Оськину.

Он шел медленно, так как ноша была тяжелой. По дороге дважды менял свое решение. Когда под вечер все же зашел к Оськину, то чемодана с ним уже не было. Он держал в руке только портфель.

— Слушай, куда ты исчез? — встретил его вопросом невозмутимый Оськин. — Директор и следователь в класс приходили. Тебя по всей школе искали. Что ты такое натворил?

— Ничего, — сухо сказал Боря и выскочил на лестничную клетку, резко захлопнув за собой дверь.

Он не знал, куда теперь пойти. Долго слонялся по улицам. Дома, сославшись на головную боль, сразу же лег спать. На другой день, как обычно, собрал портфель и вышел из дому. Но в школу не пошел, а сел в парке на скамейку.

Видел, как прошла на урок Ольга Федоровна. Она показалась ему необычно грустной, задумчивой. Он представлял, как ей тяжело, но поправить уже ничего не мог.

А в классе стоял ералаш. Девчонки перешептывались друг с другом, перебрасывались записочками. Учителя приставали ко мне:

— Староста, в чем дело? Почему возбужден класс?

Ольга Федоровна в тот весенний день ходила грустная. Выслушав рассказ директора о необычном происшествии, она долго не могла успокоиться: «Надо же, как гром с ясного неба! Лучший ученик, ее надежда, и такое обвинение: чемодан украл». Никто из нас даже не задумался над тем, что обвинение еще не доказано. Просто все были ошарашены случившимся, не могли понять, что же все-таки произошло и почему беда обрушилась именно на Борю. И почти все чувствовали боль, нанесенную классу.