Яков Ершов - Подростки

Боря поудобнее устроился на пеньке и углубился в чтение. Для него уже не существовало ни щедро отдающего земле свое тепло солнца, ни крикливых, неугомонных грачей, ни неумолчного рокота тракторов. Ему держать ответ перед старым мастером. И надо постоять не только за себя, а и за честь всего класса.

Кричали грачи, гудели тракторы, ветер свистел в вершинах высоких и стройных берез. Боря уже ничего не слышал.

Тогда я не выдержала. Вырвала у него книжку.

— Ты что, один, что ли, с комбайном возиться будешь? Подвинься. Я читать буду, а ты слушай. И не вздумай отвлекаться. Прочту главу, вопросами донимать стану. Схватишь двойку — оставлю без обеда.

Боря подчинился.

Я думала, Боря забыл про Тамару. Даже досадовала: вот мальчишки — с глаз долой, и из головы вон. А он каждый день писал ей письма. Каждый день. А вернее, каждую ночь. И с утра бегал к почтовому ящику отправлять. Потом я у Тамары спрашивала, о чем он писал. О самом обыкновенном: как живем, что делаем. Жалел, что она не поехала. А в конце обязательно: не беспокойся, не подведу.

Вскоре в колхоз приехал следователь. Борю он не застал. Провозившись день с комбайном и разобрав некоторые его узлы, он оставил все на мое попечение и с новым своим приятелем Николаем уехал в соседнюю деревню. Они повезли туда связки книг, которые школа прислала в подарок колхозным ребятам. Следователь погоревал сначала, но потом, пожалуй, решил, что это даже лучше, если он поговорит с ребятами без Бори. Они, мол, будут откровеннее. Я так поняла.

Конечно, никого из нас следователь не знал. Но он сам был для нас человеком знакомым. Как-то с полгода назад Ольга Федоровна, увлеченная новыми веяниями о правовой пропаганде, пригласила его в класс, чтобы провести беседу. Беседа всем понравилась. Следователь сообщил тогда много интересного. А главное — нового, необычного, о чем с нами не говорили ни на уроках, ни в кружках.

О приезде следователя я узнала от вездесущей Светы. А потом и сама увидела его, столкнувшись с ним в тесной комнатке парткома колхоза. В полдень на дверях клуба появилось объявление, извещавшее о предстоящей встрече с ветераном Великой Отечественной войны К. П. Скороходовым. К началу я опоздала. Выполняла Борино задание — промывала керосином детали комбайна. Когда вошла в зал, на трибуне стоял пожилой уже человек с поседевшими висками — наш следователь. Это и был К. П. Скороходов. Второй раз слушала я его, и опять с интересом.

Он вспоминал о войне. Она застала его совсем еще молодым, студентом первого курса юридического факультета. С одним из эшелонов уехал на фронт. Попал в роту разведчиков. Всяких людей повидал он. Не раз сам был на краю гибели. Он видел, как оступившиеся кровью и жизнью своей искупали старые преступления, как малодушные побеждали страх и становились героями. Под Минском, сброшенный на парашюте в тыл противника, три часа уходил от преследователей, с каждой минутой ощущая, как ближе и ближе слышится лай идущих за ним по следу овчарок. На берегу петлявшей по мелколесью речушки он запутал след, сбил с толку собак. А на рассвете неожиданно столкнулся лицом к лицу с другой группой фашистских солдат, не подозревавших о его присутствии.

Он отстреливался до последнего патрона и, наверное, ушел бы опять, если б гитлеровцы не догадались вызвать подкрепление. Прибывшие на мотоциклах солдаты обложили его со всех сторон, и, когда, израненный, обессиленный, он скатился в овраг, гитлеровцы еще с полчаса не осмеливались подойти к нему, опасаясь, что «рус» опять оживет и начнет кидать гранаты и поливать их свинцовым дождем из их же, трофейного, автомата.

Его отправили в село и там весь день пытали, спрашивая, кто он и откуда. Ничего не узнав, фашисты расстреляли его на вечерней заре за околицей села вместе с группой неизвестных ему, мужественно перенесших гитлеровские пытки людей — молодых парней, женщин и стариков.

Ночью два мальца (они разыскивали своего деда) нашли его, на дне глубокого, заросшего бурьяном оврага и, обнаружив, что парашютист еще дышит, спрятали на своем дворе в подвале за пустыми бочками из-под квашеной капусты.

Назло врагу расстрелянный солдат выжил и через два месяца вместе с ребятами, у которых после гибели их деда не осталось никого на свете, ушел к партизанам.

Из партизанского отряда его вывезли на Большую землю. Подлатали, и опять в тыл врага, теперь как опытного и видавшего виды разведчика. На этот раз он сам искал встречи с мальчишками. И опять другие уже ребята выручали его, проникая в такие места, куда не отважился бы пройти и самый храбрый солдат, и уходя от преследования даже в тех случаях, когда, казалось, спасения нет. Вот когда он полюбил мальчишек. Их неподкупную честность и безрассудную храбрость. Их беспредельную верность и бесшабашную удаль. Качества, которые не раз спасали его от неминуемой смерти и помогали успешно выполнять задания командования.

Однажды замухрышка-девчушка, припадающая на одну ногу, принесла из города к партизанам в специально наращенном каблуке ботинка важные оперативные донесения. Трижды ее останавливали гитлеровцы и трижды отпускали, уверовав, что бедняжка заблудилась, собирая ягоды в лесу, и теперь боится, что мама ее прибьет. А в туеске под вторым дном у нее лежала граната. На случай, если ей все-таки не поверят и придется бежать, а может быть, и отбиваться от врага.

Она беспрепятственно прошла все вражеские заслоны, но настолько привыкла к своей роли, что, уже переобувшись, долго еще прихрамывала на одну ногу.

Я ждала, что же еще Кирилл Петрович расскажет о себе, о том, как он воевал, от чего поседели его волосы. А он вспоминал своих фронтовых товарищей. В Сталинграде их поредевший взвод две недели оборонял стены разбитого и обгоревшего дома. Гитлеровские генералы доносили в Берлин, что дом защищает отборный коммунистический полк. А их было всего двенадцать. Вместе с пятнадцатилетним пареньком, жильцом этого дома, комсомольцем Ваней Козыревым. Ваня не успел переправиться на левый берег Волги. Да и некуда ему было переправляться. Здесь, в сталинградской земле, остались лежать его мать, отец, рабочий тракторного завода, и сестренка. Ваня надел красноармейскую гимнастерку, научился бросать гранаты прямо под гусеницы фашистских танков, стал заправским защитником родного города.

Накануне бойцы отпраздновали его день рождения. Открыли последнюю баночку свиной тушенки и согрели в старом котелке чай. А наутро фашистские танки снова пошли на штурм их крепости. Первую атаку они отбили гранатами. Когда фашисты, пополнив поредевшие ряды, опять пошли в бой, лейтенант предупредил, чтобы берегли гранаты: до вечера пополнения не ожидается. Как на грех, у Вани осталась только одна противотанковая. О, он не хотел потратить ее впустую! За гранату не меньше танка. И когда фашисты ринулись на наши позиции, Ваня пополз вперед, навстречу врагу, и с гранатой в руке бросился под головной фашистский танк.