Олдос Хаксли - Эти опавшие листья

– Почему она до сих пол не завалилась? – задался вопросом лорд Ховенден, когда знаменитая падающая башня открылась во всей красе. – Даже вооблазить не могу.

Они проехали мимо знаменитого дома у реки, где несколько месяцев прожил Байрон. За Понтедерой потянулась унылая местность. Между голых холмов, на которых ничего не росло, а в расщелинах среди пожелтевшей травы порой виднелась неплодородная почва, дорога повела их выше к Вольтерре. Вскоре пейзаж приобрел и вовсе черты некой преисподней – выжженные солнцем холмы, пересохшие русла рек – земля, напоминавшая окаменевшие океанские волны, окружала их повсюду. И на гребне самой высокой волны столицей этого странного ада стояла Вольтерра – три башни на фоне неба, купол, линия неприступных стен. А по ее внешнюю сторону виднелась все еще далекая от них, но с каждым годом приближавшаяся осыпь, постепенно уничтожавшая склон холма, стремившаяся поглотить следы древних цивилизаций: могилы этрусков, римские виллы, средневековые аббатства и крепости, церкви эпохи Возрождения, как и дома, возведенные совсем недавно.

– Скучновато жить в таком голодке, – заметил лорд Ховенден, закладывая вираж за виражом по вившейся вверх дороге с мастерством, приводившим мистера Фэлкса в ужас.

– Нужно просто поставить себя на место человека, который здесь родился, – возразила Ирэн.

– Да, навелное, если бы мы здесь лодились, – согласился лорд Ховенден, раскрасневшийся от скорости и собственной смелости, – все выглядело бы для нас иначе.

Они оставили Вольтерру позади. И пустынный пейзаж постепенно смягчился, робко зазеленел. Машина круто спустилась на главную улицу Колле. Ландшафт сделался вполне земным. Холмы покрывала красная почва, похожая на глину, из какой Господь сотворил Адама. Неровные поля поросли низкими деревьями с подрезанными ветвями, поверх почерневших обрубков которых местами свисали гирляндами лозы винограда. Среди деревьев мелькала пара белых быков, тащивших за собой плуг.

– Отличная долога для лазнооблазия, – заметил лорд Ховенден.

На прямых участках ему удавалось выжать из машины все восемьдесят восемь миль в час. Борода мистера Фэлкса билась и трепетала, как попавшее в капкан животное. Трудно даже описать его облегчение и благодарность небесам, когда автомобиль подъехал к дверям отеля в Сиене.

– Великолепная машина, не так ли? – обратился к нему лорд Ховенден.

– Вы ездите непозволительно быстро, – сурово проговорил мистер Фэлкс.

Лорд Ховенден мгновенно поник:

– Мне очень жаль, плошу площения.

Молодой герой в нем уже уступал место робкому пешеходу. Он посмотрел на часы.

– Остальные будут здесь челез солок пять минут, – сообщил он, надеясь, что подобная информация умиротворит мистера Фэлкса.

Но тот не впечатлился, и когда настало время выезжать в сторону Перуджи, высказал твердое желание продолжать поездку в лимузине миссис Олдуинкл. Решили, что он поменяется местами с мисс Элвер.

А мисс Элвер ничего не имела против скорости, она действовала на нее возбуждающе. И чем быстрее они мчались, тем более пронзительными становились крики, с которыми она приветствовала или прощалась, тем энергичнее двигалась ее рука с носовым платком, обращенная в сторону мелькавших мимо детей или собак. Единственная возникавшая от быстрой езды проблема заключалась в том, что мощный поток встречного воздуха норовил вырвать платок из пальцев и унести далеко в пространство. Когда все четыре носовых платка, хранившихся в ее ридикюле, постигла эта участь, мисс Элвер разразилась слезами. Лорду Ховендену пришлось остановиться и одолжить ей свою пеструю шелковую бандану. Мисс Элвер, очарованная яркостью ее красок, пожелала обезопасить такую красоту от капризов ветра и попросила Ирэн привязать платок углом к кисти своей руки.

– Вот теперь все будет хорошо, – радостно заявила она, подняла очки и смахнула с глаз слезы.

Лорд Ховенден снова пустился в дорогу. На фоне синевы неба, резко контрастируя с почти ровной, как стол, поверхностью, по которой они ехали сейчас, вдалеке одиноко возвышался синий силуэт горы Амиата. Создавалось впечатление, что чем дальше они продвигались на юг, тем длиннее и острее делались рога белых быков, запряженных в попадавшиеся навстречу повозки. Стоило такому чихнуть, и колесо могло оказаться проколото, стоило резко мотнуть головой в сторону, и тебе в бок грозило впиться отполированное до блеска острие.

Они миновали Сан-Квирико, где из загадочного и меланхоличного в своей запущенности сада внутри остатков стен разрушенной цитадели доносился запах нагретого солнцем стойла. В Пиенце они обнаружили город, каким он, наверное, рисовался Платону, Город с большой буквы. Стены с воротами, короткая улочка, площадь с собором и дворцами по трем другим сторонам, еще одна улочка и вторые ворота, за которыми расстилались поля кукурузы, виноградники, оливковые рощи. На все это плодородие по-прежнему величаво взирал темно-синий пик горы Амиата. В Монтепульчиано их взору предстали дворцы и церкви, однако здесь продуманная красота симметрии уступила место живописному хаосу строений, лепившихся к склону холма.

– Боже! – воскликнул лорд Ховенден, когда они на тормозах осторожно спускались вдоль главной улицы, спланированной когда-то лишь для мулов и ослов.

Из окон цокольных этажей между колоннадами дворцов на проезжавшую машину смотрели любопытные лица. Они, как на санках, скатились через эпоху Возрождения, через арку Средних веков и вновь оказались в не имеющих датировки вечных полях. От Монтепульчиано дорога тянулась к озеру Тразимено.

– По-моему, здесь когда-то произошло большое сражение? – спросила Ирэн, найдя название на карте.

Лорд Ховенден припомнил, что действительно поблизости имела место кровавая битва.

– Но какое это может иметь значение для нас? – спросил он.

Ирэн кивнула. Сейчас история не волновала ее.

– Ничто не имеет значения, – сказал лорд Ховенден. Его голос с трудом пробивался сквозь ветер, который задувал очень сильно даже на скорости в сорок пять миль в час. – Кломе, – ветер принуждал его к краткости, – кломе тебя.

Но потом поспешно добавил, боясь, что смутит Ирэн такой фамильярностью:

– Скучно спускаться по извилистой дологе. Нельзя лазогнаться как следует.

Но как только они выехали на ровное шоссе вдоль западного берега озера, его лицо прояснилось.

– Вот это мне по душе, – заявил он.

Ветер набирал мощь от сильного до почти штормового. Настроение лорда Ховендена повышалось по мере продвижения вправо стрелки спидометра. Губы вытянулись в улыбку, а на лице застыло выражение полнейшего счастья. За стеклами очков глаза сияли необычайно ярко.