Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

Один всадник ехал впереди, остальные трое – сзади. Тот, что возглавлял разъезд, все время смотрел вниз, чтобы держаться лошадиных следов. Другие, чуть поотстав, двигались веером. Все были начеку. Роберт Джордан чувствовал, как его сердце колотится в заснеженную землю, на которой он лежал, широко разведя локти и наблюдая за всадниками поверх пулеметного прицела.

Ведущий проехал по следу Пабло до места, где тот сделал круг, и остановился. Остальные подъехали к нему и тоже остановились.

Роберт Джордан отчетливо видел их над вороненой сталью пулеметного ствола. Видел лица мужчин, висящие у них на боку сабли, потемневшие от пота лошадиные бока, конусами спадающие с плеч плащ-палатки защитного цвета и по-наваррски заломленные набекрень береты. Старший развернул своего коня прямо к расщелине между скал, где был установлен пулемет, и Роберт Джордан увидел его молодое, загорелое и обветренное лицо с близко посаженными глазами, ястребиным носом и длинным клинообразным подбородком.

Лошадь с высоко вздернутой головой была развернута грудью прямо на Роберта Джордана, приклад легкого автомата торчал вперед из чехла, притороченного справа от седла. Старший разъезда указал на расщелину, где был установлен пулемет.

Роберт Джордан, вдавив локти в землю, смотрел поверх пулеметного ствола на четверых всадников. Трое из них вынули свои автоматы из чехлов. Двое положили их поперек седла. Третий, уперев основание приклада в бедро, выставил свое оружие вправо.

Редко доводится видеть их на таком близком расстоянии, подумал Роберт Джордан. Обычно смотришь на них через прицел, и они кажутся игрушечными фигурками, в которые чертовски трудно попасть; или же они приближаются стремительно, рассыпаются и перемешиваются на бегу, и ты просто поливаешь склон огнем или стреляешь очередями поперек улицы или по окнам; или издали наблюдаешь за ними, шагающими по дороге. Только когда взрываешь эшелон, можно увидеть их вот так, вблизи. Только там они такие же, как эти, и тогда вчетвером можно заставить их разбежаться. С такого расстояния через прицел они кажутся вдвое больше обычных мужчин.

Вот ты, подумал он, глядя через визир, – верхушка его клиновидной прорези была совмещена с мушкой и неподвижно нацелена в середину груди старшего разъезда, чуть-чуть правее алого значка, прикрепленного к плащ-палатке защитного цвета и ярко выделявшегося на утреннем солнце. Теперь Роберт Джордан думал по-испански, крепко придерживая пальцами предохранитель, чтобы тот ненароком не соскочил и невольно не спровоцировал оглушительную и неудержимую пулеметную очередь. Ты, снова подумал он, вот ты и погиб в самом начале жизни. И ты, и ты, и ты, мысленно он переводил прицел с одного всадника на другого. Но лучше бы этого не случилось. Пусть это не случится.

Он почувствовал, что лежавший рядом с ним Агустин с трудом сдерживает кашель, давясь и судорожно сглатывая. И тут, глядя вдоль отливающего синевой пулеметного ствола, дуло которого едва высовывалось в просвет между двумя сосновыми ветками, и продолжая прижимать предохранитель, он увидел, что старший разъезда повернул свою лошадь и указал на лес, в ту сторону, куда уходили следы Пабло. Туда и направилась рысью вся четверка, а Агустин тихо сказал:

– Cabrónes !

Роберт Джордан оглянулся на выступ, за которым скрылся Ансельмо со своей сосенкой.

Тем временем цыган Рафаэль пробирался к ним между скал с двумя холщовыми седельными сумками; винтовка висела у него за спиной. Роберт Джордан жестом показал, чтобы он пригнулся, и цыган вмиг исчез из виду.

– Мы могли убить всех четверых, – тихо сказал Агустин. Он все еще был мокрым от пота.

– Да, – прошептал Роберт Джордан. – Но, если бы мы подняли стрельбу, неизвестно, что было бы дальше.

В этот момент он услышал стук еще одного камня, скатывающегося со скалы, и быстро оглянулся. Ни цыгана, ни Ансельмо видно не было. Он посмотрел на часы, потом – наверх, где был наблюдательный пост. Простак, держа ружье в горизонтальном положении, без конца поднимал и опускал его резкими рывками. У Пабло фора в сорок пять минут, подумал Роберт Джордан и тут же услышал цокот приближающегося отряда кавалеристов.

– No te apures – не беспокойся, – шепнул он Агустину. – Эти проследуют туда же.

Они показались на опушке леса – колонна из двадцати всадников ехала рысью попарно; как и те, первые, все они были в форме и вооружены: с саблями на боку и карабинами в чехлах у седла; колонна углубилась в лес следом за теми, что проехали здесь раньше.

– Tu ves – видишь? – сказал Роберт Джордан Агустину.

– Этих много, – ответил тот.

– И со всеми ними нам пришлось бы иметь дело, если бы мы перестреляли первую четверку, – очень тихо сказал Роберт Джордан. Теперь сердце у него билось ровно, рубашка спереди промокла от растаявшего снега. В груди образовалась пустота.

Яркое солнце пригревало снег, и он таял на глазах. Роберт Джордан видел, как вокруг древесных стволов образуются проталины, поверхность снега перед пулеметом стала рыхлой и словно бы покрылась кружевным узором: сверху снег растапливало солнце, снизу – тепло, шедшее от земли.

Роберт посмотрел в сторону поста, на котором нес дозор Простак, и тот, скрестив руки ладонями вниз, просигналил: «Никого».

Над уступом скалы показалась голова Ансельмо, Роберт Джордан сделал ему знак: можно подойти. Короткими перебежками от скалы к скале, согнувшись, старик приблизился и распластался за пулеметом.

– Много их, – шепнул он. – Много!

– Деревья больше не нужны, – сказал ему Роберт Джордан. – Лесопосадки закончились.

Агустин и Ансельмо ухмыльнулись.

– Ветки свое дело сделали, а сажать деревья сейчас было бы опасно, потому что эти люди могут вернуться, – возможно, они вовсе не так глупы. – Он испытывал потребность говорить, а это служило у него верным признаком того, что только что миновала большая опасность. О том, насколько велика она была, всегда можно было судить по тому, насколько сильным было его последующее желание поговорить. – Хорошая получилась маскировка, правда? – спросил он.

– Хорошая, – подтвердил Агустин. – Хорошая, чтоб этим фашистам ни дна ни покрышки. Четверых из них мы точно могли бы убить. Ты видел? – обратился он к Ансельмо.

– Видел.

– Ты, – Роберт Джордан указал на Ансельмо, – ты должен теперь пойти на вчерашний пост или на какой-нибудь другой, сам выбери, будешь следить за дорогой и докладывать обо всех передвижениях по ней, как вчера. Мы с этим и так уже припозднились. Оставайся там дотемна. Потом возвращайся, и мы пошлем кого-нибудь другого.

– А следы, которые от меня останутся?

– Иди по кромке стаявшего снега. На дороге будет грязное месиво. Постарайся определить по состоянию колеи, много ли машин по ней проехало, и посмотри, нет ли следов от танков. Ничего другого о том, что происходило на дороге раньше, мы все равно узнать не сумеем.