Эндрю Холмс - Клуб для джентльменов

— Нет, Хайди, для меня это не хлопоты. Дело в том… — Я решительно не знал, как закончить фразу и под каким соусом подать совершенно несъедобное блюдо, которое нужно скормить этой чудесной, неповторимой девушке… И тут меня выручил — вы не поверите! — тот самый игги-попистый придурок, с которого началась моя охота на Питера Бенстида.

— У него на руке была желтая хозяйственная перчатка! — вдруг сказала Хайди, перебивая меня. — Одна перчатка. Грязная-прегрязная.

Я застыл с раскрытым ртом. Мать-перемать, да это же мой Уродец. Дерьмо Собачье!.. Спасибо тебе, вовремя ты выскочил в разговоре!

— О Господи! Да я же его знаю!

При этом я сотворил на своей синякастой роже сложносоставную мину: шесть частей сочувствия, три части ужаса и одна часть — как у пожарного, который выносит ребенка из горящего дома.

— Вы его… знаете?!

На лице Хайди и ярость, и страх.

— Нет-нет, знаю — не то слово. Я просто… видел его. Собственно, именно из-за него я бросился вас выручать…

Хайди отнюдь не успокоилась. Впервые после клуба на ее лице были внятные эмоции. И страх доминировал.

— Или вы сейчас же все объясните, или я попрошу таксиста остановить машину!

И она уже потянулась вперед, к водителю. При этом мой пиджак разошелся, и в глубоком вырезе платья я увидел почти всю ее правую грудь — ошеломляюще близко. Я на секундочку немного ошалел.

— Нет-нет, я все объясню! — торопливо сказал я, приходя в себя. — Итак, он совсем еще молодой человек, примерно вашего роста. Очень тощий. Зовут Саймон, и в общении он такой же чудной, как и его вид. Возможно, он даже слегка… очень сильно чокнутый. Вряд ли он по-настоящему опасен, хотя… хотя кто его знает. Именно поэтому я пришел за вами. Хотел убедиться, что вы в безопасности.

Хайди смотрела на меня по-прежнему недоверчиво.

— Дело в том, — продолжал я, — что Саймон без задних ног влюблен в Эмили Бенстид. До полного одурения. Он носит желтую хозяйственную перчатку, потому что занят очисткой от жвачки всех висящих в подземке плакатов с Эмили.

— О, жвачка!.. — простонала Хайди.

— Да. Он мнит себя ее заступником. И он знает о… — на середине фразы меня прошиб холодный пот: я внезапно понял, что я, собственно говоря, не имею железного подтверждения этому факту, — этот чудила знает о вашем романе с Питером Бенстидом.

— Боже! — воскликнула Хайди и замолчала. Считать ли это железным подтверждением?

— Как видите, ситуация сложная… И в газетах неизбежно появится рассказ о ваших отношениях с Питером Бенстидом.

— Значит, вам поручено написать об этом? — спросила Хайди на удивление равнодушным тоном. Из чего я заключил, что после такого тяжелого дня у нее просто не осталось сил на возмущение.

— Ну…

— Я не ожидала, что всё произойдет вот так. Я полагала — он предупредит меня заранее.

— Я не уверен, что он…

— А ваша статья про клуб, — перебила меня Хайди, — та, в связи с которой вы хотели взять у меня интервью, — в журнале вам сказали, что она отменяется, да?

— Верно.

— И вместо этого поручили писать… на новую тему? Как бы в качестве утешительного приза?

— Нет, всё иначе. Новая статья не для журнала, а для воскресного приложения газеты. Хайди, я…

— Он целенаправленно саботировал мою работу в качестве модели! — выпалила Хайди, мрачно глядя мимо меня. — Он с самого начала не хотел, чтобы я стала моделью. Пытался отговорить. Даже прикатил на «ягуаре» к редакции журнала, где у меня был кастинг. О, теперь всё встало на свои места, теперь мне всё понятно! И про вашу статью в журнале мне было сказано — вы сами отказались от этой идеи. Не редакция отказалась — вы сами! Ложь. А Соня наплела мне, что журнал решил снимать в рубрике «Дебюпташки» не меня, а другую девушку. На самом деле она соврала Элен, что я заболела — и якобы надолго. И журнал был вынужден снимать не меня, а другую девушку. Мне теперь известно, что Соня — должница Питера Бенстида. С давних-предавних времен. Может, бывшая любовница, которой он помог поставить на ноги собственное модельное агентство… Я воображала, что идет честная игра, в которой я терплю поражение за поражением — по собственной вине. А на самом деле это Питер дергал за веревочки и систематически гадил мне!

— Почему он так поступал? — осторожно осведомился я.

— Не хотел, чтоб я стала моделью.

— Почему?

Хайди саркастически хмыкнула.

— Будто не понимаете! Он не желает, чтобы я развивалась, шла вперед! Все хотят удержать меня на месте. Была у вас когда-нибудь мечта?

— Конечно.

— Значит, вы знаете, как поступают люди в этом случае. Они вам мешают изо всех сил. Они высмеивают вашу мечту. Они считают ее несбыточной блажью. Потому, возможно, что их собственные мечты не осуществились — и они теперь воображают, что любые мечты — чушь собачья. Или даже хуже — у них никогда не было заветной мечты. И они хотят, чтобы другие были такими же плоскими, как они!

Наступило молчание. Я продумывал услышанное. Самый главный вывод: если прежде я боялся, что у Хайди нет повода заложить Бенстида прессе, то теперь я могу быть спокоен на этот счет. Рядом со мной сидела девушка, готовая выйти на тропу войны — горящая желанием выйти на тропу войны! Значит, выложит самые интимные подробности.

Я получил еще одно подтверждение, что события развиваются по благоприятному сценарию, и позволил себе немного расслабиться. У этой сумбурной истории таки может быть хеппи-энд: я расплачусь с долгами, прославлюсь как журналист, и мы с Хайди счастливыми козликами будем скакать на зеленой лужайке — в одной руке у меня рука Хайди, в другой — стакан водки с тоником (только один, для пущей бодрости).

Тут Хайди нарушила ход моих сладостных мыслей:

— Итак, мы едем в отель, да?

У нее был сонный, равнодушный голос.

— Да. Лучше ничего не придумать. Из-за Уродца… я имею в виду Саймона. В отеле вы будете в безопасности. Ведь если… если об истории проведают другие газеты, журналисты набросятся на вас как волки на зайца — затравят, мерзавцы! Поэтому я уполномочен обеспечить ваш покой, и поэтому вам лучше всего переждать всю ситуацию в отеле — день или два…

— А жвачку с моих портретов вы будете счищать? — спросила Хайди.

Я метнул на нее быстрый взгляд. Глаза у нее были закрыты. И я не мог понять, шутит она или нет. Похоже, вот-вот заснет — или уже заснула. Мне хотелось сказать: будет нужда, я и, жвачку с твоих портретов буду счищать. Для тебя — что угодно!

Вместо этого рыцарь без страха и упрека потряс даму своего сердца за плечо и спросил:

— А есть у вас деньги — за такси заплатить?

Разломанный триптих и порванные холсты валялись у стены. Душераздирающее зрелище.