Элизабет Боуэн - Смерть сердца [litres]

– С вашего позволения, – сказал майор Брутт, – это просто неслыханно, чудовищная наглость с его стороны. И это еще мягко сказано. Должен признать, сам я никогда…

– Этот юный негодяй всем дерзит, – сказала она, задумчиво барабаня по каминной полке. – Но я беспокоюсь за Порцию. Это так на нее не похоже. Майор Брутт, вы неплохо знаете нас как семью – как по-вашему, Порция счастлива?

– Конечно, не стоит забывать, что бедный ребенок только что потерял мать, а так у меня и в мыслях ничего другого не было. Мне казалось, что она у вас прижилась, как будто здесь и выросла. Для девочки-то жизнь у нее идеальная.

– Или вы просто очень хорошо обо всем думаете? Конечно, мы даем ей больше свободы, чем положено шестнадцатилетним девочкам, но нам казалось, что она уже для этого достаточно взрослая – она ведь заботилась о матери. Теперь я понимаю, что девочкам надо еще повзрослеть, прежде чем они самостоятельно смогут выбирать себе друзей – особенно среди юношей.

– Хотите сказать, что этот юнец был слишком назойлив?

– Похоже на то. Конечно, я-то во всем виню себя. Он у нас часто бывал – ему одиноко, и мы старались его подбодрить. Но в остальном, по-моему, Порции зимой жилось здесь очень счастливо. Она вроде как освоилась. Но вы сами знаете, потом она уехала к морю, и вот там-то, боюсь, все и пошло насмарку. Моя старая гувернантка – просто ангел, но от ее детей многого ждать не приходится, и они как раз могли чем-то огорчить Порцию. Она сама не своя, с тех пор как вернулась. Даже наша экономка это заметила. Порция уже не такая застенчивая, но и не такая порывистая. Нет, все-таки зря мы устроили эти каникулы, взяли и уехали, пока она у нас осваивалась. Слишком рано, очень глупо мы сдернули ее с места. Но Томас нуждался в отпуске, зимой ему на работе нелегко пришлось.

– Она такая славная малышка. Прелестная девчушка.

– А вот вы бы на моем месте, наверное, попросту взяли и послали Эдди к черту?

– Ну, наверное… Да, я бы так и сделал.

– И переговорили бы с Порцией?

– Ну, уж с этим вы точно справитесь.

– А знаете, майор Брутт, это ужасно глупо, но я очень застенчива.

– Я уверен, – пылко ответил он, – что она очень огорчится, если узнает, что огорчила вас. Я готов поклясться, у нее и в мыслях ничего подобного не было.

– Она даже не представляет, как Эдди умеет убалтывать людей. – В голосе Анны послышалась резкость, которую она больше не могла сдерживать. – Не задался у вас день, майор Брутт: сначала эти жуткие люди за обедом, а теперь еще и мои семейные неурядицы. Но мне стало легче от того, что вы думаете, что Порция счастлива. Скорее приходите к нам снова, и мы уж проведем время как-нибудь получше. Вы ведь скоро к нам снова придете?

– С преогромным удовольствием. Конечно, вы понимаете, насчет будущего особой определенности у меня пока нет. Что предложат, на то и соглашусь, а там уж одному богу известно, куда меня занесет.

– Но ведь не сразу, я надеюсь. В любом случае я очень рада, что вы не едете в Шропшир. И как нам с Томасом такое только в голову взбрело, теперь-то я понимаю, это совсем не то, что вам нужно. Ну, спасибо, что выслушали, вы были просто ангелом. Вредно, конечно, – заключила она, протягивая ему руку, – быть добрым другом эгоистке вроде меня.

И пока он сжимал ее руку, она все улыбалась, а потом и вовсе рассмеялась, глядя в окно, будто увидела что-то смешное в парке. На этом майор и откланялся. Анна же, не медля ни секунды, уселась за стол и набросала письмецо Эдди.

Дорогой Эдди,

Я, конечно, не могла этого сказать во время обеда, но на твоем месте я была бы поосмотрительнее с рабочим телефоном. Самому, наверное, сложно понять, когда переходишь черту, но в твоем случае, боюсь, эта черта уже давно пройдена. Я, кстати, слышала, что Томас с мистером Мерреттом собираются заняться всеми личными звонками с работы и на работу. Наверное, телефонистка наябедничала. И не надо думать, что Томас с мистером Мерреттом свирепствуют, для них это, похоже, дело принципа. Хоть ты и делаешь заметные успехи на работе, я бы на твоем месте все-таки вела себя поосторожнее, хотя бы неделю-другую. Это для твоего же блага, ты же знаешь, я хочу, чтобы ты преуспевал и дальше.

Что бы там ни рвались сообщить тебе твои друзья, я бы попросила их подождать до твоего возвращения домой. И друзьям я бы на твоем месте звонила бы из дома. Конечно, твои счета за телефон вырастут, но тут уж ничего не поделаешь.

Твоя Анна

Закончив писать, Анна взглянула на часы. Если она сейчас отошлет письмо почтой, Эдди получит его только завтра утром. Но если отправить письмо с посыльным, оно уже будет ждать Эдди, когда тот поздно вечером вернется домой. В такой час письма производят куда больше эффекта. Поэтому Анна отправила письмо с посыльным.

В этот же понедельник, в половине пятого пополудни, Лилиан и Порция выбрались из школы мисс Полли наверх, на Кэвендиш-сквер. Лилиан еще помедлила – мыла запястья, потому что от ее новых браслетов, хоть и шикарных, у нее на руках остались отметины. Поэтому в долгой веренице покидавших школу девочек они оказались последними. После тишины классной комнаты площадь словно дрожала от раскаленного звука, глянцевые окна высоких нестройных домов ослепительно блестели в лучах вечернего солнца. Деревья в центре площади сбрасывали с себя сквозняк, который, скользнув по мостовой, переворачивал их листья бледной изнанкой вверх. Выйдя с занятий, девочки очутились в неподатливом каменном мире, который нынешней весне растопить было не под силу, – впрочем, глядя на ветви в стальном солнечном свете, они почувствовали, что неприметная пока весна все-таки оставила здесь свой след.

Лилиан оглядела пышные косы, спадавшие ей на грудь.

– Куда ты сейчас? – спросила она Порцию.

– Я же говорила, я в шесть кое с кем встречаюсь.

– Вот я и спрашиваю, дурочка, до шести-то еще далеко. Ты пойдешь домой пить чай или что?

Порция ответила, очень нервно:

– Домой я не пойду.

– Тогда знаешь что, мы можем пойти в чайную. Чашечка чаю тебя точно успокоит.

– Это очень мило с твоей стороны, Лилиан, правда.

– Ну конечно, я же вижу, что ты расстроена. А я очень хорошо знаю, каково это.

– Только у меня всего шесть пенсов.

– Ничего, у меня три шиллинга. После всего, что мне пришлось пережить, – продолжила Лилиан, увлекая Порцию за собой, вниз по площади, – тебе вообще не стоит меня стесняться. И платок мой можешь оставить сегодня себе, вдруг он тебе понадобится, когда ты встретишься с этим своим кое-кем, только, пожалуйста, верни его завтра и смотри, чтобы его ненароком не постирали, у меня с ним связаны особые воспоминания.

– Ты очень добра.

– Я прямо есть не могу, когда расстроена, стоит мне съесть хоть кусочек, как меня сразу рвет. Я за обедом еще подумала: повезло тебе, что ты не такая, это все, конечно, привлекает внимание. Жаль, правда, что ты привлекла к себе внимание, когда звонила с телефона мисс Полли и тебя застукали. Знаешь, я бы на такое в жизни не решилась. Она, наверное, тебя чуть не растерзала?