Элизабет Боуэн - Смерть сердца [litres]

– Потому что тогда, может быть, Порция просто не хочет возвращаться домой. С людьми такое случается.

– С тобой-то конечно, – согласилась Анна. – Но Порция почти до неприличного предупредительна. Впрочем, никогда не угадаешь, как человек может себя повести.

Сент-Квентин, поставив бокал на стол, участливо вмешался в разговор:

– Выходит, ты ее толком и не знаешь?

Не обращая на него внимания, Анна продолжила:

– Так значит, Томас, ты считаешь, что она просто проверяет нас на прочность?

– У всех нас есть свои чувства, – ответил он, как-то странно глядя на Анну.

– А может, Порция не слишком приспособлена к домашней жизни? – вопросил Сент-Квентин.

– То есть вы оба хотите сказать, – ответила Анна из своего уголка на диване – прелестная картинка, ни единой эмоции, – что я плохо отношусь к Порции? Как мало нужно для того, чтобы все вылезло наружу. Нет-нет, Сент-Квентин, все в порядке, мы вовсе не ссоримся.

– Анна, дорогая моя, ссорьтесь на здоровье. Дело лишь в том, что от меня, похоже, тут не много толку. А если от меня нет толку, может, мне лучше уйти? Если я сумею потом чем-нибудь помочь, то обязательно вернусь. А так, пойду домой и буду сидеть у телефона.

– Боже! – язвительно воскликнула Анна. – Да ведь ничего ужасного еще не случилось! И не случится еще как минимум полчаса. А между тем уже восемь и нужно решить, будем ли мы ужинать. Или мы не хотим ужинать? Право же, я сама не знаю, что делать, ведь с нами такое в первый раз.

Ни Сент-Квентин, ни Томас, похоже, не знали, как поступить, поэтому Анна позвонила кухарке по внутреннему телефону.

– Подавайте ужин, – сказала она. – Мы не будем ждать мисс Порцию, она немного задержится…

– Мне кажется, это правильно, – прибавила она, повесив трубку. – Никаких полумер тут быть не может. Или мы ужинаем, или звоним в полицию… Сент-Квентин, самое лучшее, что ты можешь сделать, это остаться и поддержать нас – разумеется, если у тебя нет других планов на вечер.

– Мои планы тут ни при чем, – ответил искренне растерявшийся Сент-Квентин. – Дело в том, смогу ли я что-то для вас сделать.

– Дело в том, что ты старинный друг семьи.

Вечер стал еще мрачнее, еще пасмурнее. Из-за облачного неба скоропалительные сумерки казались стальными, а деревья в парке – будто сделанными из металла. Анна решила, что ужинать они будут при свечах, но на улице еще не совсем стемнело, и поэтому занавесей не задергивали. Огромная охапка аквилегий на столе походила на театральный реквизит – на нечто неживое; за окном люди по-прежнему катались на лодках по озеру. Филлис обносила едой Томаса, Анну, Сент-Квентина – на часы никто не смотрел. Сразу после того, как подали утку, в гостиной зазвонил телефон. Под его перезвон они обменялись взглядами.

– Я подойду, – сказала Анна и не двинулась с места.

Томас сказал:

– Нет, наверное, лучше я.

– Давайте я, если вам не хочется, – сказал Сент-Квентин.

– Нет, чушь какая, – сказала Анна. – Почему это я не могу подойти к телефону? Может, это вообще по другому поводу.

Сент-Квентин старательно жевал, не поднимая глаз от тарелки. Анна перехватила трубку поудобнее.

– Алло? – сказала она. – Алло?.. О, здравствуйте, майор Брутт…

– Итак, он говорит, что она там, – сказала Анна, вернувшись за стол.

– Это я понял, но где – там? – спросил Томас. – Что он сказал, где она?

– У него в гостинице, – безо всякого выражения ответила Анна. – Но сам понимаешь, это такая гостиница, где он живет.

Она подставила бокал, чтобы ей подлили вина, затем сказала:

– Ну вот, похоже, и все?

– Похоже, – ответил Томас, глядя в окно.

Сент-Квентин спросил:

– А он сказал, что она там делает?

– Она там просто находится. Взяла и зашла.

– Так, и что теперь? – спросил Томас. – Я так понимаю, он привезет ее домой?

– Нет, – удивленно ответила Анна. – Этого он не предлагал. Он…

– Так чего он тогда звонил?

– Узнать, что мы будем делать.

– И ты ответила?..

– Ты сам слышал… Я сказала, что перезвоню.

– И скажешь… Погоди, а что мы будем делать?

– Если бы я знала, я бы ему сказала, правда ведь, дорогой Томас?

– Так и велела бы везти ее домой. Можно подумать, у старикана других дел по горло. Нальем ему выпить, придумаем что-нибудь. Или пусть просто посадит ее в такси. Нет ничего проще.

– Нет, все не так просто.

– Это еще почему? Что там за сложности? О чем он там, черт побери, разливался по телефону?

Анна допила вино, затем сказала:

– Все было бы проще, если б ты понимал, о чем я говорю.

Томас взял салфетку, вытер рот, покосился на Сент-Квентина и спросил:

– Ты хочешь сказать, что она не собирается домой?

– Похоже, именно сейчас ей этого не слишком хочется.

– Как это – сейчас? То есть она приедет попозже?

– Она хочет знать, поступим ли мы правильно.

Томас молчал. Он нахмурился, выглянул в окно, побарабанил большими пальцами по краям тарелки.

– Ты хочешь сказать, что-то случилось, ты это имеешь в виду?

– Майор Брутт именно такого мнения.

– Черт бы его побрал, – сказал Томас. – Не совал бы нос не в свое дело. Что случилось, Анна? Ты хоть что-то знаешь?

– Вообще-то да, знаю. Она думает, что я прочла ее дневник.

– Она ведет дневник?

– Ну да. И я тоже.

– Да? И ты тоже? – спросил Томас.

Сам, похоже, того не сознавая, он вновь принялся барабанить пальцами по тарелке.

– Милый, тебе обязательно так стучать? Все бокалы трясутся… Тут, кстати, нет ничего странного, мне такое вполне свойственно. Ее дневник очень хорош – она нас всех вывела на чистую воду. Разве я могла не дочитать роман обо всех нас? Не скажу, что он изменил мою жизнь, но у меня возникли самые неприятные чувства, оттого что я узнала, каково это – жить, ну или по меньшей мере о том, каково это – быть мной.

– Все равно не пойму, почему она из-за этого так вспылила? Гостиница у него где-то в Кенсингтоне, верно? И при чем тут вообще Брутт? Он-то откуда взялся?

– Он посылал ей головоломки.

– А это уже что-то, – сказал Сент-Квентин. – Как по мне, это вполне может сойти за знак внимания.

– У меня все повадки горничной, – продолжала Анна, – а свободного времени куда больше, чем у горничной. И все-таки, хотела бы я знать, откуда она узнала, что я прочла ее дневник. Я положила его на место, я не оставила отпечатков, я бы заметила, обвяжи она его ниткой. Матчетт не могла ей об этом сказать, потому что я берусь за него, только когда Матчетт нет дома… Вот что меня удивляет. Я и правда хотела бы это знать.

– Правда? – спросил Сент-Квенин. – Ну, это как раз просто – я ей сказал.

Он окинул Анну довольно критическим взглядом, словно она только что сказала нечто отменно сомнительное. Наступившее молчание, в котором глубокое безразличие Томаса проступило особенно отчетливо, подчеркнула вплывшая в комнату Филлис – она убрала тарелки и подала клубничный десерт. Сент-Квентин, оставшийся один на один с собственными словами, сидел, спокойно улыбаясь и опустив глаза.