Максим Макаров - Кадетство.Выбор

Илье стало страшно. Он оглянулся. Коридор был пуст, но где-то в глубине училища раздавались шебуршание и топот. Какое-то время постояв, в нерешительности глядя на телефон, Илья круто развернулся и бросился наверх.

3 Около кабинета майора Василюка он ненадолго замешкался, но решился наконец и постучал. Не дожидаясь ответа, вошел.

Василюк разгадывав кроссворд. Увидев на пороге суворовца, он с шуршанием, в спешке прикрыл газету руками и вопросительно посмотрел на мальчика.

— Товарищ майор, разрешите?

По-моему, суворовец, ты уже вошел, — мельком глянув на газету и для верности навалившись на нее всем телом, ответил Василюк. — Хотя и не помню, чтобы я тебя вызывал. Но даже если и так, суворовцу полагается дождаться приглашения. И не только суворовцу, а любому воспитанному человеку, — добавил он многозначительно.

— Я вот по какому делу. — Синицын по-прежнему стоял у двери, не решаясь пройти дальше. От волнения замечание командира он проигнорировал. — Мне не дали увольнительной.

Василюк кивнул — ситуация была ему хорошо знакома. Новички часто приходили к нему с такими вопросами. Этот, видать, тоже не освоился еще.

— Оценки плохие? Ну ничего, исправишь оценки — пойдешь в увольнение.

— И тут вдруг майора осенило. Василюк отгадал в кроссворде последнее слово, над которым бился до прихода Ильи, и теперь ему не терпелось его вписать. Но такой расклад Синицына не устраивал.

— Товарищ майор, я все исправлю. Но мне очень нужно в увольнение.

Именно в эти выходные.

Неодобрительно крякнув, Василюк поднялся — выправка у него была отменная. Смерив Илью не терпящим возражений взглядом и выделяя слова, от которых мальчик почувствовал, что уменьшается в размере, произнес:

— Очень нужно, суворовец Синицын, бывает в туалет. Здесь тебе не туалет, а кабинет командира взвода. Поэтому кру-угом и марш подтягивать хвосты.

Показывая, что разговор окончен, Василюк отвернулся. Илья не уходил. Он опустил глаза, но не сдался:

— Товарищ командир взвода…

— Наряд вне очереди. Выполнять, — оборвал его майор, не оборачиваясь.

Илья был обижен. Даже не расстроен или зол, а именно обижен. Он же как к человеку к нему пришел, а майор… Неужели ничего не понимает?

Прикрыв за собой дверь (если честно, Илье хотелось шарахнуть ею что есть силы), он задумчиво пошел вниз. По дороге заметил, что народу в училище стало еще меньше. Сделалось совсем тоскливо.

Ноги сами привели его к телефону. С сильно бьющимся сердцем Илья в очередной раз за сегодняшний день набрал знакомый номер и, нервно вцепившись в трубку, прислушался. Длинные гудки. Еще гудки. Отбой.

Может, сорвалось? Илья попробовал еще раз, но результат был тот же.

Ксюша ни в какую не желала с ним разговаривать.

Раздавшийся сзади топот заставил Синицына обернуться. К нему во всю прыть мчался курсант из его взвода. Авдеев, кажется.

— Синицын? — резко затормозив и тяжело дыша, спросил тот.

— Ну? — Илья повесил трубку.

Развернувшись, Авдеев махнул рукой.

— Давай за мной. Там у Печки склад продовольственный обнаружили.

Теперь Философ тумбочки проверяет.

4 Перепечко обиженно сопел. Сопел, но покорно выкладывал содержимое тумбочки на стул. Остальные, из числа тех, кто остался в училище, уже выпотрошили свои тумбочки и теперь восхищенно наблюдали, как Перепечко с видимым сожалением извлекает то кругляк домашней деревенской колбасы, то помятые, полурастаявшие конфеты. Время от времени Степа украдкой облизывал приятно пахнувшие шоколадом пальцы и, мельком глянув на Философа, продолжал чистить свои авгиевы конюшни.

Под конец он вытащил и положил на верхушку образовавшейся на стуле аппетитной горки кусок уже заметно зачерствевшего хлеба.

Прапорщик Кантемиров, внимательно следивший за его работой, заинтересовался:

— А это откуда?

Затравленно посмотрев вверх, Перепечко хриплым голосом признался:

— Из столовой.

Философ нахмурился:

— Вижу, что из столовой. Когда взял?

Ответ прозвучал еще тише:

— В обед со стола. — На всякий случай Степа добавил: — Он ничей был.

Кантемиров отреагировал не сразу. Поняв, что знак это не добрый, суворовцы насторожились. Наконец, повернув голову, прапорщик закричал:

— Дневальный! Команду строиться, живо.

И мигом все, оставшиеся в училище после раздачи увольнительных, выстроились в шеренгу.

Дождавшись, пока не стало так тихо, что эхо от стука его собственных сапог слышалось в коридоре, Философ начал:

— Для тех, кто не понял, повторяю. Согласно уставу, в прикроватной тумбочке хранятся туалетные принадлежности, носовые платки, подворотнички, предметы для чистки одежды и обуви, а также книги, уставы, фотоальбомы, письменные принадлежности.

Кантемиров сделал паузу, выразительно посмотрев на гору продуктов из тумбочки Перепечко.

— Суворовец Перепечко, выйти из строя.

Степа весь красный и мокрый от пота, сделал шаг вперед. В этот момент он был похож на большого зайца в норке, возле которой притаилась стая волков. Вроде еще и не съели, но уже облизываются.

— К чему из вышеперечисленного мы можем отнести вот это? — Кантемиров кивнул на месячный запас еды.

— Ну как же, — под нос себе пробормотал Макаров, но услышали почему-то все, — колбаса — это личное оружие суворовца Перепечко.

Недобро зыркнув на Макса, прапорщик продолжил:

— Но еще хуже, что суворовец Перепечко взял из столовой хлеб, который выдается поровну на весь взвод. Как я могу назвать человека, который украл хлеб у кого-то из своих товарищей?

— Крыса, — негромко подсказал кто-то.

— Сами святые? — обернулся Кантемиров.

Все молчали. Убедившись, что желающих вступить с ним в дискуссию нет, прапорщик подвел итог:

— В общем так, летчики-залетчики, завтра все весело убираем территорию. Внепланово, так сказать.

Когда прапорщик вышел, Печка все еще стоял посреди казармы и ловил на себе недовольные взгляды кадетов.

5.

Вечером после отбоя Синицыну не спалось. Заложив руки за голову, он смотрел в потолок. В тишине слышно было, как приглушенно всхлипывает на своей кровати Перепечко. После шмона Печку все игнорировали. Его старательно избегали, словно он заразный какой. Поначалу Степа пытался разговорить ребят, а потом махнул рукой и провел остаток дня в печальном одиночестве, уныло решая задачи по алгебре.

Макаров, правда, бойкота не поддержал. Но Макаров не в счет. Он и сам какой-то ушибленный. Выделывается постоянно. Другого бы в первый же день за такие фокусы турнули, а этого вице-сержантом сделали.

Хотя говорят, что он блатной. Наверняка блатной. Таких не выгоняют.

А вот с Перепечко они зря так. Прав был прапорщик — сами не святые.

Просто попался именно Перепечко.