Максим Макаров - Кадетство.Выбор

4.

У Ильи Синицына тоже был кодекс чести. И этот кодекс заставлял парня молчать о своей беде. Никто, в том числе и Андрей, не знал, с каким страхом ждал Илья наступления каждого нового дня. Мало того, доктор Му-рашко снился ему теперь даже по ночам. Правда, каждый раз он появлялся в новых об-личиях. То вдруг отец начинал говорить голосом доктора, то прапорщик Кантемиров оборачивался и грозно интересовался, где деньги, а однажды Мурашко умудрился влезть в очень красивый сон, где Ксюша говорила, что скучает по нему и очень хочет помириться. Почти всегда Илья просыпался и на всякий случай ощупывал карман, куда спрятал одну тысячу рублей — пока это было все, что он успел собрать.

Наяву Мурашко появлялся реже. Но один его вид вводил Илью в ступор.

Синицын стал нервным, как-то раз даже не сдержался и нагрубил преподавателю географии Илье Карловичу. Да не просто нагрубил, а, хлопнув дверью, вышел из класса во время урока. До занятий ли бедняге было теперь, когда сумма в десять тысяч рублей висела над ним как дамоклов меч. Илья уже и думать забыл, что всего каких-то полторы недели назад сам положил заявление на стол Кантемирова.

Каким же дураком он был! Лишь теперь, когда его дальнейшее пребывание в училище оказалось под угрозой, Синицын осознал это в полной мере.

Перед Ильей Карловичем, конечно, пришлось извиниться. И не просто извиниться, а ответить на «отлично» урок. Причем географ едва его не подловил. После того как Сини-цын безошибочно перечислил столицы различных стран мира, включая и самые трудные, учитель, хитро прищурившись, попросил назвать его столицу Ватикана. Пытаясь не слушать подсказки, Илья судорожно шарил глазами по карте. Вроде бы знакомое название… Где же он его слышал? И тут Синицына осенило.

Конечно! Это же государство в государстве — резиденция римского папы. Заслуженная пятерка была поставлена в журнал.

Эх, если бы все его проблемы решались так же просто. Коварный Мурашко снова и снова давал о себе знать, мелькая то здесь, то там, не подходя, впрочем, к Синицыну в открытую. Вот хитрец!

5.

Наконец наступили долгожданные выходные. Едва получив увольнительную, Илья по-спешил на рынок. Он беспокоился, что азербайджанец передумает и на этот раз возьмет кого-нибудь другого, кто придет раньше. Но опасения его оказались напрасными. Работы на рынке хватало на всех.

Тягая мешки, Синицын старался не думать о том, что в этот момент делают его друзья. Как все-таки нелепо получилось. Дурацкая травма десятилетней давности вдруг совершенно невероятным образом изменила его жизнь. А ведь все выглядело таким простым! Окончит Суворовское училище, поступит в высшее военное училище, станет офицером. А дальше? Теперь Илья уже не думал о «дальше». Последние события как нельзя лучше показали ему, что дальше сегодняшнего дня загадывать не стоит. Все в нашей жизни, должно быть, имеет свой скрытый смысл.

Впрочем, забрасывая очередной мешок на спину, размышлял он, учатся же в их училище такие парни, как, скажем, Сырников. Что путное может из него получиться? Если он, разумеется, не изменится, тут же одернул себя Илья. Но ведь Сырников подлец! Невооруженным взглядом видно, что мерзавец конченый. А ведь тоже устроится в жизни. И, может, вернее — даже наверняка получше, чем он, Синицын. Илья остановился. И чего стоят тогда его теперешние потуги? Не бессмысленно ли все это?

Разумеется, вопрос был слишком философским, чтобы вот так взять и найти на него ответ. Но Илья почему-то был уверен, что всё делает правильно. Как там отец тогда говорил? «Трудно увидеть белое, не замечая черного». Или что-то в этом роде.

Ближе к концу дня Синицын начал испытывать странное чувство. Ему вдруг стало казаться, что за ним кто-то пристально наблюдает.

Чей-то взгляд буквально буравил Илью, но он никак не мог его перехватить. Сделав небольшую передышку, парень огляделся. Никого.

Конечно, никого. Однако странное чувство не исчезало.

И тут он увидел Ксюшу. Она стояла через три ряда за горой арбузов и с тревогой наблюдала за ним.

От неожиданности Илья не сразу сообразил, как отреагировать на появление девушки. Но потом все-таки кивнул и хотел отвернуться, но не отвернулся. Ксюша тоже не уходила. Более того, она сделала то, чего он втайне опасался — пошла к нему Убегать было глупо, да и бессмысленно. Но больше глупо. И Синицын остался стоять на месте.

Не сводя с него глаз, Ксюша обходила один ряд за другим, ловко лавируя между продавцами и покупателями, пока наконец не оказалась рядом.

— И вот они уже стоят лицом к лицу и, похоже, не знают, с чего начать беседу. Как ни странно, инициативу взяла на себя Ксюша. — Привет, — голос плохо ее слушался. Илья сразу заметил, что девушка волнуется.

— Привет, — эхом ответил он. Ксюша отнула головой.

— Как дела?

— Хорошо, — быстро ответил он. — А у тебя?

Им осталось еще обсудить погоду, и можно расходиться, подумал вдруг Илья. Как же Ксюша повзрослела за те дни, что он ее не видел! Но он же не видел ее всего каких-нибудь две недели! Нет, сам себя поправил Илья, он не видел ее с прошлой жизни. И за это время они оба, похоже, успели измениться.

— Ты что это здесь делаешь? — спросила Ксюша, кивая на ужасно пахнущий мешок, который Синицын, увидев девушку, опустил на землю.

Проследив за ее взглядом, Илья невесело улыбнулся:

— Сама как думаешь? Грибы собираю, наверное.

Она покраснела, но не отреагировала на его грубость. Помолчала, а потом решительно продолжила:

— А я была в училище. — Ксюша нервно хихикнула.

Илья кивнул:

— Мне говорили.

— А мне сказали, — все еще нездорово посмеиваясь, продолжила Ксюша, — что ты с кем-то встречаешься. И как она? — Тут девушка резко оборвала смех и с вызовом поинтересовалась: — Лучше, чем я?

Искренне не понимая, в чем дело, Илья поднял брови:

— Кто она?

Ксюша с досадой отвернулась. А может, просто хотела скрыть слезы, которые невольно навернулись на глаза.

— Ну, она. Та девушка, с которой ты теперь встречаешься?

— Да я вроде сейчас ни с кем не встречаюсь, — Синицын пожал плечами и не удержался от едкого комментария: — Вообще-то моя девушка меня бросила.

С трудом сдерживая дрожь, Ксюша все же не заплакала, что, судя по всему, стоило ей больших усилий. Илья помнил, что раньше у Ксюши глаза постоянно были на мокром месте. Она всхлипывала, когда провожала родных на курорт, могла заплакать при неожиданной встрече, иногда рыдала навзрыд в кинотеатре. Вот и сейчас хотела заплакать, но не заплакала. Вместо этого она достаточно твердо посмотрела Синицыну в лицо и сказала:

— Илья, давай поговорим. Я знаю, возможно, это всё уже устарело. Но мне очень нужно, чтобы мы с тобой поговорили.

Синицыну это было нужно не меньше.