Георгий Гулиа - Три повести

Света стояла у меня перед глазами. Она появлялась откуда-то из темноты. Словно наплывом в кинематографе. Казалось, готова была заговорить со мной. Так явственно, будто живую видел ее.

Я закурил. Это было великолепно — лежать вот так и закурить. Пуская клубы дыма. И представьте себе — в клубах дыма снова и снова оживала Света. Я уж потянулся за стаканом воды, чтобы принять таблетку барбамила. Однако оставил эту мысль. Уж очень все это было необычайно…

Уснул я совершенно незаметно. Удивляюсь, как это не спалил хижину окурком непогашенной папиросы.

Когда же открыл глаза, чуть было не вскрикнул, — сон или, точнее, видения мои продолжались: в окошке светилось ее лицо.

Не сознавая еще хорошенько, что происходит, я сладко потянулся, разом привстал и уставился на окошко.

Света помахала мне рукой и этак легонько постучала пальцами по стеклу. Да, я все видел ясно и все слышал. Нет, это был не сон! А что же тогда? Явь?

Поманил ее к себе — и чем-то встревоженное Светино лицо исчезло. В следующее мгновение девушка появилась в дверях — благо я их никогда не запирал ввиду полной бессмысленности подобной меры: уж слишком хрупким было дверное полотно.

Она, видимо, очень стеснялась. Не знала, куда девать глаза. И руки. Мы смотрели друг на друга молча, пока я не нашел в себе мужества попросить ее присесть.

— Спасибо, — прошептала она и аккуратно опустилась на краешек стула.

— Света, как хорошо, что вы пришли, — сказал я.

— А вы ругать не будете?

— За что?

— За то, что ворвалась ни свет ни заря.

— Что вы!.. А который теперь час?

— Не знаю.

— Анастасия Григорьевна спит?

— Нет, проснулась. Я у нее попросила разрешения прийти к вам.

— Разрешения?

— Да.

Она говорила шепотом. Была тщательно причесана и одета в белое, свежепоглаженное платье. А с меня пот течет градом. У меня сохнет во рту от волнения. У меня сердце рвется наружу.

— А я думала о вас…

Она горько усмехнулась.

— Когда же, Света?

— Всю ночь. Это глупо, да?

Света, кажется, готова провалиться сквозь пол (что вовсе не трудно при некотором усилии).

— Расскажите, Света, все, — взмолился я. — Расскажите, что и как вы думали? Когда это было? Я очень прошу.

— Может быть, не стоит?

— Умоляю вас, Света!

Я отодвинулся к стенке, усадил ее на постель.

— Расскажите все, Светочка, все до последней мелочи. Это очень важно. Я потом все объясню.

Она сказала:

— Вечером, перед сном, я мыла ноги. И мне почудилось, что кто-то смотрит на меня. Пристально-пристально. Будто сверлит буравом.

— Сбоку смотрели или сзади? — попросил я уточнить.

— Спереди. Вот так, как вы сейчас.

— Вы полагаете, Света, это был я?

— Нет, нет! — Света протестовала энергично. — У вас свет был погашен. В окошке было совсем темно. Вы спали. Я легла, а все равно: на меня кто-то смотрел.

— И вам стало страшно?

Света ладонями прикрыла лицо.

— Нет, — прошептала она.

— Почему же, Света? Ну почему же? — допытывался я.

И она призналась.

— Потому, что это были… Это были…

— Я слушаю, Света.

— Вы!

— Что я?

— Вы на меня смотрели.

— Я?!

— Да, вы.

Я притворился, что оскорблен таким подозрением. Поклялся, что лежал у себя в бунгало, что спал мертвецким сном, что не выходил за порог. Она скрестила на груди руки. И чуть не заплакала:

— Лев Николаевич, знаю, что это были не вы. Я ничего худого о вас не подумала. Мне только казалось, что это вы. Ей-богу, я правду говорю.

— Верю, — сказал я, сжимая ей пальцы.

— Так вот, сначала мне казалось, что кто-то подглядывает. Это там, на крыльце, когда ноги мыла. А в комнате я слышала даже слова…

— Вы не припомните, Света, что вам говорили?

— Что?

Света задумалась. А потом спросила:

— Все рассказать?

— Именно все, Света! Объясню вам позже, для чего это надо.

— Хорошо.

И она, припоминая подробности, рассказала о том, как в ушах у нее звенел живой голос. Этот голос нашептывал ей самые нежные нежности, совершенно непривычные для ее слуха, чтобы могла их просто придумать. Я допытывался, как звучал голос — сильно или тихо и какого был тембра… Она все объяснила. Может быть, это было телепатическое явление? Так называемая биологическая радиосвязь. А как же иначе это объяснить?..

Я коротко рассказал Свете о телепатии, о том, как в нее не верили наши ученые, но что в последнее время вопросы телепатии занимают умы биологов. Не упустил, разумеется, американского опыта, когда телепатическая связь осуществлялась на огромном расстоянии, и притом с подводной лодки. Есть сила, утверждал я, еще недостаточно изученная. Эта сила способна принимать и передавать на расстояние человеческие мысли. Отлично пользуются такой связью животные. Инстинктивно, разумеется. Отсюда можно сделать вывод, что биологическая радиосвязь в человеческом обществе — явление атавистическое, отмирающее. Однако при определенной тренировке можно достичь поразительных результатов…

Светлана слушала внимательно. Мне казалось, что объясняю все очень понятно. Не преминул рассказать и об особых радиолучах, испускаемых человеческим глазом, и о том, что обнаружено особое свечение организма — зеленовато-голубое. Причем у женщин эта окраска несколько иная — так же как особые токи, излучаемые ими. Сдается мне, что говорил весьма убедительно. Во всяком случае, не жалел ни слов, ни темперамента…

— Помнится, где-то читала, — проговорила Светлана, — что телепатия — лженаука.

— И не то еще могли прочитать! — воскликнул я. — Разве мало честили генетику? Мало трепали эту науку? Чем только ее не объявляли?! А теперь признают. Даже институты генетики открывают. Телепатия, Света, вещь не простая. Сейчас даже трудно определить ее пределы и возможности…

— Лев Николаевич…

— Слушаю, Света.

— Лев Николаевич, как вы считаете, к примеру: этот призрак вызывала я сама? Или вы его присылали ко мне?

Она сидела ровная, неподвижная. И настороженная. Чувствовал, как ее била мелкая-мелкая дрожь. Точно перепелку.

— Нет, Света, никого вы не вызывали. Это я напросился к вам. Это я глядел на вас, когда вы мыли ноги в тазу.

— Вы?

— Ну да. А кто же? Я думал о вас крепко-крепко. Мои мысли передались вам. Вы их приняли, как чувствительный радиоприемник.

— А что обо мне думали?

— Только хорошее! — пылко воскликнул я. — Мне до смерти хотелось видеть вас.

— Почему вы думали именно обо мне?

Вопрос, скажем прямо, не из простых. Это тот самый вопрос, который часто решает судьбу двух людей. Если сказать, что думал потому, что люблю ее безумно, — значит, сжечь за собою мосты, значит, принять определенное решение. Такой ответ во мне еще не созрел, а лгать было противно.

— Почему я думал о вас, Света? Скажу вам откровенно: вы мне просто нравитесь.