Георгий Гулиа - Три повести

Капитан обеспокоился не на шутку. Страх перед встречей с русскими судами уступил место опасениям иного рода; Теперь капитана тревожили не темень и дождь, о ниспослании которых он еще не так давно молил аллаха, а сохранность корабля.

Корабль с каждой минутой скрипел все сильнее. Этому скрипу, казалось, не будет конца, как и той одинокой песне, которой аккомпанировала в кубрике тонкоголосая кеманча. Он, этот скрип, красноречиво напоминал о почтенном возрасте морской лохани по имени «Великий пророк». Впрочем, о пловучих достоинствах этого судна не принято было говорить в присутствии высокопоставленных особ. «Великий пророк» был закуплен у англичан несколько лет назад и не без труда доставлен в Трапезунд. По поводу этой скромной покупки в Стамбуле три ночи подряд жгли бенгальские огни.

Корабль ремонтировался года три. Корпус его подвергся основательной очистке. Количество морских моллюсков, нашедших приют на трухлявых подводных частях судна, было чудовищно. Турецкие мастера, многое перевидавшие на своем веку — особенно всякой корабельной трухи, — просто диву давались, наблюдая, как возле корабля растет гора ракушек.

Немало потратили смолы, чтобы тщательно законопатить все щели и червоточины. Но это было далеко не все. Пушки, установленные много лет назад, сейчас представляли серьезную опасность для самой корабельной команды: так поизносились они и устарели. Поэтому корабль предстояло вооружить заново. Это было не так просто. Но и тут помогли друзья: англичане прислали десяток подержанных фальконетов.

Наконец, устранив запахи, хоть сколько-нибудь напоминавшие запах бекона, судно зачислили в состав боевого флота Великой Порты. И «Святой Яков», верно охранявший места господни в восточной части Средиземного моря, перешел в услужение новому хозяину и не без достоинства стал носить имя «Великий пророк»…

Вот уже два года, как Турция воевала с Россией. Франция, казалось, готовилась перегрызть горло британскому льву. Наполеон, заключив в 1807 году Тильзитский мир с Россией и негласно пообещав Александру I львиную долю территории Турции в случае ее раздела, тут же приказал тайно передать туркам полсотни старых пушек, часть которых и оказалась на «Великом пророке»…

Черное море стало ареной морских битв. Султану пришлось солоно. Турция все еще цепко держалась за кавказскую землю, хотя было ясно, что вековому владычеству султанов приходит конец. Но тем ожесточенней становилась борьба…

Вот почему «Великий пророк» шел сейчас к берегам Закавказья.

На пассажиров судна скрип корабля производил более сильное впечатление, чем на капитана. Пассажиры были молоды, их терзало уязвленное тщеславие.

Пассажиры полагали, что Порта могла бы предоставить им не этот скрипучий, а более надежный корабль. Когда это соображение дошло до капитана, — очевидно, оно было высказано вслух, — он скорчил очень смешную гримасу, чего не позволил бы себе при дневном свете. Гримаса эта выражала откровенное презрение к двум выскочкам, ради которых заставили стонать «Великого пророка» и побеспокоили, а может быть, и подвергли грозной опасности старого капитана.

Корабль бросало волной то вверх, то вниз, относило ветром то вправо, то влево. Современный Кастор и Поллукс попробовали было высунуть носы из каюты, но тут их окатила соленая волна, и они отлетели назад. Только с большими усилиями им удалось выбраться на палубу.

Однако волнение вскоре чуть поутихло, и моряки решили, что корабль вошел в Сухумскую бухту. Зачерпнули воду с правого борта — она оказалась почти пресной: стало быть, где-то близко Кодор — река бурная и строптивая. Вот-вот покажется и Сухум, — так полагал капитан. И вскоре он воскликнул:

— Кучук-эффенди! Кучук-эффенди!

По правому борту в кромешной тьме бурно пылал костер. Это с берега подавали сигналы доверенные люди Кучук-эффенди. Капитан приказал держать правее, и через час корабль достиг Сухумской бухты. Здесь было спокойно, на корабле наконец-то прекратился надоедливый скрип.

Матросы приготовили к спуску рибачью плоскодонную шлюпку.

— Почему плоскодонную? — не без тревоги спросил один из молодых людей.

— Она надежней, — соврал капитан, которому было жаль расставаться с килевой шлюпкой. Впрочем, для очистки совести, к бортам плоскодонки привязали две пустые бочки из-под соленой хамсы.

— Вы поплывете, как рыбы, — сказал капитан не без тайного злорадства. И присовокупил: — Сохрани вас аллах!

Молодой человек с беспокойными глазами и носом, похожим на орлиный клюв, спросил:

— До берега далеко?

— Нет, — последовал ответ.

Молодой человек стоял в нерешительности, взвешивая свои силы. Он промок, как говорится, до мозга костей, озяб, зубы его выстукивали мелкую дробь.

Было похоже на то, что Кастор (или Поллукс) трусит, не решаясь сесть в лодку, далеко не надежную. Он относился к категории людей, которые умеют быть храбрыми лишь в случаях, когда дело не требует большого риска. Не имея в жизни благородной цели, такие люди трусят, как зайцы, в минуты действительной опасности. Таких людей приходится подхлестывать. Это и сделал второй молодой человек, по имени Мамед.

— Аслан! — крикнул Мамед, сидя в шлюпке, подвешенной на канате. — В чем дело, Аслан?

Голос его звучал повелительно. И тот, кого звали Асланом, сразу же пришел в себя.

— Иду, — сказал Аслан и прыгнул в лодку.

Тотчас стали травить канат; шлюпка коснулась воды и тут же исчезла во мраке, словно ее и не бывало на этом свете.

Дождь продолжал лить, как из ведра. Тучи проносились над самыми гребнями волн. Они неслись тяжело, будто огромные перелетные птицы, выбившиеся из сил. Где-то далеко ухали громы, раскатистые, долгие, и небесную ширь прорезывали молнии, узкие и извилистые, как тропы в горах…

В дождливое, тусклое утро город производил удручающее впечатление. Деревянные домики жались друг к другу, словно цыплята в ненастье. В маленьких оконцах было темно, город казался покинутым жителями. Пыль, которою, точно пушистым ковром, были устланы кривые улочки, превратились в липкую грязь — ног не вытянуть.

Недалеко от берега стояла крепость. Она имела прямоугольную форму. За толстыми стенами высился двухэтажный дворец — добротный деревянный дом, обшитый каштановыми и дубовыми досками. От крепостных ворот, пробитых в восточной и северной стенах, вели ко дворцу аллеи высоких тополей.

Недалеко от крепости раскинулся грязный рынок, а вокруг рынка толпились закопченные харчевни. В двух шагах отсюда было свалочное место. Много мусора и на улицах. Князь не заботился об их чистоте, а повальные болезни объяснял действием вредоносных ветров, которые в свою очередь зависели от расположения светил на далеком звездном небе.