Иорам Чадунели - Возмездие. Рождественский бал

— Следовательно, в убийстве Саджая надо подозревать кого-то из них двоих. Скорее всего, Хидурели…

— Посмотрим, до чего докопался Давид Сачалели, сумел ли он установить, кто из двоих заинтересован был в смерти Саджая. Давид допрашивал Джумбера после меня и, думаю, узнал кое-что: если бы Джумбер был причастен к происшествиям у «Самадло» и в магазине, Зураб Хидурели не старался бы прекратить следствие.

Зураб отпустил шофера, сказав, что сегодня обойдется без машины.

Вечер был прохладный, приятный, и он с удовольствием шел пешком.

Как давно не ходил он по этой просторной улице, где любил прогуливаться в молодости! И вообще как давно не ходил он пешком — и сейчас непривычно и трудно было ступать по тротуару. Кто бы подумал, что от ходьбы можно отвыкнуть!

Прохожие почтительно здоровались, низко кланялись. Он кивал, но мало кого узнавал. У знаменитого магазина прохладительных вод замедлил шаг, вспомнил, как любил стоять тут с ребятами и как радужно бывало на душе, хотя в кармане и на воду не находилось мелочи. С невольной завистью посмотрел на стоявших перед магазином молодых людей, привычно собравшихся на излюбленном месте. И подумал о своих детях. Дочь совсем уже взрослая, в институт поступает, Бакур пристроен. Хорошие дети, и жена у него отличная, писаная красавица и при этом умница. Знает, что делать. Совсем недавно уговорила его взять на работу молодого врача, вполне надежного и сообразительного. Надо окружать себя толковыми преданными людьми, чтобы проворачивать то, что хочешь.

Мысли поглотили Зураба, и он не заметил, как миновал длинную улицу. Непонятная тоска заползла в душу, одиноким почувствовал он себя среди людей. Как незаметно остыло горячее сердце и угасли высокие порывы, пока он приспосабливался к жизни! Удивился, что никогда не задумывался над этим. Вероятно, потому, что прежде не был он одиноким. Друзья детства постепенно отошли, от многих сам отстранился, давно уже окружен просто знакомыми и подчиненными, теми, что подобострастно улыбаются, покорно выслушивают и исполняют его указания и желания. Да, он высоко поднялся по социальной лестнице и не считал достойным себя общаться с кем попало. И не стало друзей. Лишись он завтра положения и состояния — не найдется ни одного близкого человека. Пация отвадила всех, лет десять, как ни один друг юности не переступал порога его дома. Зато нужных людей вокруг — пруд пруди…

Горько, конечно, горько осознать, что жизнь, которая радовала, осталась в воспоминаниях.

К своему роскошному особняку Хидурели подошел в скверном настроении.

Поднялся по лестнице, и пока доставал ключ, домработница открыла дверь. Женщина явно ждала его, так как тут же взволнованно сообщила:

— Вам из милиции звонили!

— Из милиции?! — Хидурели крайне удивился.

Круглое лицо женщины выражало и растерянность, и страх.

— Да, батоно, вам велели явиться, как только придете с работы.

Зураб озадаченно промолчал и прошел в спальню — к жене.

Пация читала, полулежа на тахте.

— Наконец-то! Не представляешь, как переволновалась!

Зураб снял пиджак и небрежно кинул на кровать.

— Лариса уже сказала, да? — спросила Пация, заметив, что муж не в духе.

— Не объяснили, что им нужно?

— Нет, он так грубо разговаривал со мной, хам… Я выразила недоумение, говорю, что общего у моего мужа с милицией, а наглец заявил: перед лицом закона все равны, твой муж как все другие! Возмутительно! — Пация поднялась с тахты, подошла к зеркалу, занялась собой.

— Натия дома? — зачем-то спросил Зураб.

— К ней придут друзья сейчас, я им ужин заказала в ресторане…

Хидурели не слушал Пацию. Сама по себе милиция не внушала ему ни страха, ни робости, он не раз и не два бывал там, но чтоб его вызвали! Да еще таким тоном! Не накапал ли кто? В последнее время в институте многие косятся на него. Правда, и он не оставался в долгу, писал куда следует. Что нужно от него милиции? Не сболтнула ли чего секретарша, эта дурочка Инеза?..

— Идешь в милицию?

Нежный, любящий голос настиг его в коридоре. Он не обернулся, не ответил.

Может, Бадур донесла? Но она как будто ничего о нем не знает. Скорее Инеза могла пожаловаться. Она красивая, озорная, но безвольная, не подбили ли ее… Месяца нет, как стала его любовницей, и на все готова пойти ради него… Разве что по дурости сказала лишнее…

У кабинета Мигриаули Хидурели долго собирался с духом, прежде чем постучаться. Обретя привычную уверенность в себе, он открыл дверь, но, натолкнувшись на суровый взгляд инспектора, разом сник.

…Из управления Хидурели вышел сам не свой. Слишком неожиданно обрушилось на него все. Мигриаули ни в чем конкретно не обвинил, но краткая беседа с ним ничего хорошего не предвещала. Инспектор дал понять, что он располагает кое-какими сведениями, которые резко изменили его мнение о Хидурели. Что он имел в виду, на что намекал, Хидурели отлично знал, — это и привело его в ярость.

«Нет, дорогой, до главного не докопаешься, никто не знает моей тайны, и ключ к ней у меня… Знал бы ты все — вряд ли отпустил… Клещами не вырвешь ту тайну, не дождешься признания», — злорадно говорил Хидурели, мысленно обращаясь к Мигриаули, но суровый взгляд инспектора, который нет-нет да и вспоминался, сминал его самоуверенность, и он чувствовал свое бессилие.

В конце концов Хидурели разозлился на себя. Что он малодушничает?! «Не загнали еще в угол. Положение неприятное, но выход найдется. Главное — не поддаваться страху, не терять веры в свои возможности».

Но как ни успокаивал себя Зураб Хидурели, страшная мысль леденила душу: заявятся и скажут: «Именем закона вы арестованы».

Джуаншер Мигриаули не наивный, неопытный юнец, сегодня Хидурели увидел перед собой сурового, беспощадного работника угрозыска — он не моргнув отдаст его под суд.

«Плохи дела. Пропаду, если не противопоставлю чего-нибудь инспектору Мигриаули. Ничего, найдется, кому укоротить ему руки, охладить служебное рвение!»

Хидурели стал перебирать в уме всесильных друзей-покровителей.

Начальника отдела угрозыска капитана Хинтибидзе Мигриаули застал в несвойственном тому радужном настроении. Улыбка на лице начальника была редкостью и озадачила.

— Как идут дела, Джуаншер? Есть ли успехи?

— Плетем сеть, скоро отправимся рыбачить.

— Нет смысла рыбачить — одна мелочь. Преступно зря тратить бесценное время. Я переговорил сегодня с начальником управления, по-видимому, освободим тебя от этих пустячных дел, поручим вести более сложные и значительные. Но смотри не заносись! — Хинтибидзе неизвестно почему захохотал. — Я человек суровый, добротой и лаской никого не балую и мало кого жалую. Ты первый, кто заслуживает и слышит от меня добрые слова, считай себя везучим. Не исключаю, что ты обижен, я бывал с тобой резким, но и меня надо понять. В обращении с людьми, а тем более с подчиненными, нужна суровость, строгость, а иного и строгостью не проймешь, хоть молоток бери в руки. Не сердись, если иногда и тебе доставалось…