Иорам Чадунели - Возмездие. Рождественский бал

Джуаншер проводил взглядом Натадзе до двери. Интриговало его странное поведение, которое нельзя было объяснить ни услужливостью, ни любопытством. Снова и снова приходит он на место преступления — известный криминалистам психологический феномен.

Джуаншер долго не мог отделаться от навязчивых мыслей о патологоанатоме. Лишь усилием воли заставил себя заняться более нужным в данный момент делом — разбором корреспонденции профессора…

Казалось, Джуаншер и не уходил из кабинета Бибилури.

Утром ровно в девять, когда явился Темур, Джуаншер уже сидел за столом.

— Доброе утро!

— Видишь, — он указал на разложенные на столе в определенном порядке бумаги.

— Нашел что-нибудь?

— Вот прочти это письмо…

— Анонимка, — Темур взял лист с машинописным текстом. Прочел вслух: — «Рамаз Беноевич! Вам не хватает смелости признаться в собственном невежестве. Вы строите свою судьбу на чужом несчастье. Вы присвоили себе труд ученого Шавлакадзе. Единственное, что может хоть немного искупить вашу вину, — это чистосердечное раскаяние перед памятью человека, чей труд вы украли. Вы должны публично признать свой позор. Придет время — и ваши темные дела откроются. Час расплаты близок. Вам несдобровать, вы уже сегодня живой труп!»… Какие выражения! «Живой труп».

— По-моему, эти слова любит повторять Анзор Натадзе.

— Рад, что у моего коллеги такая хорошая память.

— Почти как у моего шефа, — улыбнулся Темур.

— Само собой, — согласился Джуаншер. — Вчера я сделал открытие. Оказывается, Натадзе в конфликте с профессором Бибилури. Даже не может скрыть свою злобу. Вчера ночью он откровенно признался в этом. Но уверен, у него имеется железное алиби. Он очень неглуп, этот врач, и, конечно, понимает, что письмо, которое мы обязательно обнаружим, будет свидетельствовать против него. — Джуаншер победоносно посмотрел на товарища.

— Значит, Натадзе засвечен? — обрадовался Темур.

— Как сказать, — Джуаншер закурил. — Ночью он, во всяком случае, задал мне еще несколько загадок.

В этот момент в дверях неожиданно появился Анзор Натадзе.

— Рад вас приветствовать, товарищи! — Он вошел без спроса, по-свойски уселся в кресло. — Мне кажется, вы всерьез занимаетесь моей персоной? Не придавайте значения пустой болтовне!

Джуаншер внимательно изучал Натадзе. За его напускной бравадой явно скрывался какой-то страх.

— Знайте, что я вам еще пригожусь…

— А вы и впрямь заставляете заподозрить вас. — Джуаншер тщательно загасил только что закуренную сигарету.

— Это все кретин Элизбар Мчедлидзе путает мои карты. Уверяю, не такой я плохой человек и уж никак не похож на убийцу. Так что придется дружить, — шутливо сказал Натадзе.

— Надеюсь, вы знали, что у профессора были враги?

— А у кого их нет? Кажется, я догадываюсь… Вы нашли какое-нибудь письмо с угрозами.

— Представьте себе! И в нем профессора называют живым трупом. — Джуаншер выразительно посмотрел на Анзора.

— Еще бы! — невозмутимо заметил Натадзе. — Его многие так называли.

— Слишком уж явственный намек.

— Но вы не должны исключать истины, что определенное понятие разные люди облекают нередко в одинаковую форму.

— Но это «определенное понятие» я слышал только от вас. Ни от кого другого…

— Стало быть, я сегодня могу заночевать в камере предварительного заключения? — сострил Анзор Натадзе.

— Ладно уж! Спите пока дома.

— Вы очень благородный человек! Век не забуду вашу доброту! — Анзор Натадзе встал, театрально поклонился инспектору, поправил на носу очки и медленно вышел из кабинета.

И тут же в дверь заглянул Леван Мирцхулава.

— Вы меня вызывали? Уж не случилось ли какое новое несчастье?

— Заходите, — коротко ответил Джуаншер.

— С вашего позволения, — доктор предпочел не заметить негостеприимный прием, — я хотел бы кое-что сказать.

— Говорите, — Джуаншер был почему-то раздражен.

— Бибилури в пятницу должен был оппонировать одному из наших коллег при защите докторской диссертации…

— Кому? — оживился Джуаншер.

— Аслану Топуридзе. Я не являюсь специалистом в этой области медицины, но знаю, что отзыв Бибилури был резко отрицательным.

— Топуридзе знал об этом?

— Да! И был очень расстроен.

— Немедленно разыщи Топуридзе! — обратился Джуаншер к Темуру, и тот сразу же сорвался с места.

— Покойный ненавидел Топуридзе, — продолжал Мирцхулава после ухода Темура.

— Вы уверены?

— Не то слово. Он его презирал.

— Почему?

— Бибилури называл Топуридзе аферистом самого крупного масштаба.

— Обвинение серьезное…

— В молодости Топуридзе был дважды осужден. Об этом знали все. Прохиндей, каких свет не видывал! На ходу подметки рвет.

Доктор Мирцхулава почему-то попятился к выходу, будто боялся встретиться взглядом с Асланом Топуридзе, высоким седым мужчиной с загорелым лицом, которого, казалось, силком ввел Темур.

— Вы работаете в институте травматологии? — спросил Аслана Топуридзе Джуаншер.

— Это было давно, сейчас я заведующий отделением в новой клинике.

— С профессором Бибилури знакомы?

— Отрицать не буду.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Во вторник, во второй половине дня, приблизительно после шести часов.

— О чем говорили?

— Естественно, о моей диссертации. Может, вас интересует еще и то, в каком я был расположении духа?

— Представьте. Вы ведь знаете, что в тот вечер погиб большой ученый?

— Большой ученый? — засмеялся Топуридзе.

— Вы не согласны?

— Обесценилось у нас это слово… Ученый — большой, подлость — большая…

— Но если вы считали Бибилури некомпетентным, то отчего так болезненно восприняли его отзыв о вашей диссертации?

— Э-э! Да с вами ухо надо держать востро. Вот так всегда с милиционерами. Чуть что — и тебе уже пришили статью. Недаром при виде этого молодого человека у меня появилось дурное предчувствие.

— Так почему вы нервничали в кабинете Бибилури?

— Клянусь, когда я оттуда вышел, он, к сожалению, был еще жив-здоров!

— Вы не ответили.

— Вот пристал, ей-богу! Я ведь не к приятелю пришел на сабантуйчик, а к официальному оппоненту, который решил зарезать мою диссертацию. Озвереть можно!

— О чем вы говорили?

— Говорили! Да я слезно просил смилостивиться! — По лицу Топуридзе скользнула циничная ухмылка.

— Ну и как?

— Обещал. Но кое о чем намекал…

— Вы упоминали о достоинстве и чести научного работника?..

— Да бросьте вы! — вскинулся Топуридзе. — Когда большого авантюриста назначают оппонентом к мелкому мошеннику, то о какой науке может быть речь! Приходится жульничать и по-волчьи выть.

— Любопытная искренность!

— Если этот недоумок пролез в храм науки, то почему бы и мне не въехать туда на «мерседесе»? Чем я хуже? — Топуридзе с вызовом смотрел на Джуаншера. — Прошли времена, когда ценили ум и нестандартное мышление… Сейчас главное — серебро и злато…