Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

— Молодец, Мухтар! Чистота — великое дело. Дай я тебе помогу.

Несмотря на протесты Мухтара, Сантос схватил пару пустых ведер и, набив их до отказа обрывками бумаги, понес мусор во двор.

Когда помещения типографии были прибраны, Сантос повел Мухтара в какую-то комнату, передвинул к самому окну один из столов и сказал:

— Вот здесь будет мое рабочее место. Художнику нужен свет. Понял, дорогой мой? Свет и свобода, обязательно свобода. А ты знаешь, что такое свобода? — продолжал Сантос, раскладывая в ящике кисти, тюбики с краской, обрезки линолеума, целый набор блестящих ножичков с деревянными ручками. — Свобода — это то, без чего не может жить ни один честный художник. Ты слышал когда-нибудь имя английского поэта Байрона?

Мухтар отрицательно покачал головой.

— Не слышал? Жаль. Это был великий поэт. Он приехал в мою страну, в маленькую Грецию, чтобы сражаться за свободу нашего греческого народа, и там погиб.

«Англичанин погиб за свободу?» — подумал Мухтар.

— Вы смеетесь надо мной, товарищ Сантос! — воскликнул Мухтар.

— Почему смеюсь? — удивился Сантос.

— Я хорошо знаю англичан! — воскликнул Мухтар. — Я с ними сталкивался и у нас в Багдаде, и в Дамаске, и в Мекке, и в Индии, и всюду они душили свободу.

— Ах, Мухтар, Мухтар, англичане бывают разные, — улыбаясь сказал Сантос. — И в Англии есть рабочие и крестьяне, которые всей душой с нами. И у англичан были великие свободолюбцы — Байрон, Шекспир, Бёрнс. А ты знаешь, какие Байрон писал стихи? — И Сантос с пафосом продекламировал по-английски строки из стихотворения «Ты кончил жизни путь, герой…»:

Вот так, мой друг, Байрон воспевает героя, павшего за свободу своего народа. Хорошие стихи?

— Очень, — ответил Мухтар. И тут же повторил их вслух.

— Как, как? — не веря своим ушам, воскликнул Сантос. — А ну, повтори еще раз!

Мухтар, улыбаясь, повторил запомнившиеся ему строки.

— Нет, вы посмотрите на него! — не унимался Сантос. — У тебя же феноменальная память. Так с одного раза запомнить слова на чужом, незнакомом языке!

Заметив неподдельное удивление Сантоса, Мухтар с достоинством произнес по-английски:

— Я не вижу ничего особенного в том, что запомнил стихи. Ведь вы их читали так отчетливо и громко.

Сантос был потрясен.

— Ну-ка, пойдем со мной!

Сантос привел Мухтара в кабинет редактора и возбужденно сказал:

— Находка, товарищи! Находка! Нет, посмотрите только! Мы собирались найти кого-нибудь, кто бы помог нам хоть приблизительно перевести английские шпаргалки, которые нашли на столе редактора, а наш собственный редакционный посыльный, оказывается, хорошо знает английский язык.

— Иди-ка сюда, Мухтар, — позвал редактор.

С некоторым любопытством глядя на Мухтара, он положил перед ним две страницы машинописного текста.

— Ну-ка, прочти и скажи, что здесь написано?..

Мухтар начал читать и с волнением, сбивчиво, фразу за фразой переводить прочитанное. Это было обращение командования английских экспедиционных войск к мусаватистскому правительству, в котором мусаватистам обещалась самая широкая поддержка в их борьбе против большевиков.

Ему протянули еще один листок, исписанный четким почерком. Это оказалось обращение сипаев — цветных английских войск из Пенджаба — к трудящимся мусульманам Азербайджана:

«При вступлении нашем в пределы Кавказа мусульманское население его, в особенности Азербайджана, английское командование представляло и рекомендовало нам не как людей, а вроде каких-то лесных обитателей. Но впоследствии мы убедились, что нас хотели натравить на наших братьев и единоверцев — мусульман, показать их как некультурных людей. Во время празднества и торжества «Айд-Фитра» мы лишний раз убедились, что наши братья-мусульмане Кавказа и Азербайджана достойны свободного существования, они культурные люди и имеют право называться таковыми наравне с другими народами. Мы никогда не забудем того приема и уважения, которые оказали нам мусульмане Кавказа, за что мы, представители далекой Индии, безгранично и душевно полюбили их. Мы уходим отсюда с лучшими воспоминаниями. И, покидая наших братьев-мусульман Кавказа и Азербайджана, мы, индусы, представители индусов-воинов, передаем им свои искренние пожелания и садам. Мы уходим, говоря вам: «Худа-хафиз» — до свидания. Но мы вас не забываем и не забудем никогда.

По приезде на родину мы передадим нашим братьям, сынам Индостана, привет и садам наших братьев-мусульман Кавказа, Азербайджана через посредство наших газет и организаций. Мы считаем это нашим священным долгом».

Сотрудники воззрились на Мухтара как на чудо.

— Да, видимо, они побоялись, что колониальные цветные войска заразятся идеями революции, национально-освободительной борьбы. Поспешили заблаговременно вывести части, состоящие из мусульман, за пределы Азербайджана. Поэтому-то и не печатали это обращение, — сказал редактор. Помолчав некоторое время, он решил: — Дадим несколько строк об этом историческом документе…

За праздниками наступили будни, суровые будни большого рабочего города, изможденного войной, владычеством интервентов и мусаватистов, города, отныне принадлежавшего тем, чьими руками был заложен здесь каждый камень. Советская власть наводила жесткий революционный порядок. Рабочие сами взяли на себя охрану нефтяных промыслов, заводов, общественного порядка. После трудового дня несли они свою вахту с оружием в руках. Отряды добровольцев, возглавляемые активистами Коммунистического союза молодежи, вместе с частями Красной Армии очищали от белогвардейцев и контрреволюционеров города и села молодой Азербайджанской Советской Социалистической Республики.

Как завидовал Мухтар своим сверстникам, проходившим с винтовками на плечах в чеканном строю по улицам города. Ему захотелось быть рядом с ними, тоже маршировать, а вместо этого он снова бегал с бумажками из редакции в типографию, носился по городу с различными поручениями. Правда, и Сулейман, хоть и заведовал теперь типографией, по-прежнему брался за верстатку и набирал столбцы газетных статей и брошюр. По-прежнему трудились на своих местах Акпер и Василий. Но Мухтар жаждал чего-то необычного.

И как-то вечером, когда они с Сулейманом, навестив его родных в доме старого пекаря Мешади-Касыма, возвращались к себе домой на Баилов, Мухтар не выдержал и поделился с Сулейманом своими мыслями. Сулейман выслушал друга не перебивая, потом мягко, но настойчиво сказал:

— Каждый делает свое дело, Мухтар. Подожди, скоро откроются курсы, мы постараемся, чтобы ты попал в число слушателей. Акпер уже говорил о тебе в горкоме партии.