Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

На следующий день перед завтраком к нему зашла Кумри, и Мухтар, доверчиво глядя в темные глаза женщины, сказал:

— Сидна, я согласен поехать с вами и обещаю вам быть хорошим, послушным учеником!

Попытайтесь представить себе картину: ночь, дождь, холодный ветер пронизывает до костей. По пустынной дороге плетется одинокий маленький скиталец. Он идет, сам не зная куда. Под ногами густое, липкое месиво из тяжелой глины, полуприкрытое тряпками худое тело его озябло, зубы стучат от холода и от страха. Лишь одно слово «мама» поддерживает в нем силу. Его губы без конца шепчут: «Мама… мама… мама». От усталости и голода он еле держится на ногах, спотыкается и падает, но инстинкт самозащиты поднимает его и толкает вперед, в гущу черной тьмы, вселяет надежду на спасение.

И вот в эти минуты отчаяния и безнадежности вдруг появляется женщина со злым, жестоким сердцем, но с улыбкой на лице и протягивает ему руку. С нежностью заботливой матери обращается она к скитальцу: «Сын мой, ты замучен, истерзан, один ты погибнешь, следуй за мной, я выведу тебя из тьмы, и ты найдешь свое спасение, свое счастье». Ее лучистая улыбка парализует волю несчастного, затуманивает его разум. Ребенок с доверчивой душой, не подозревая ничего плохого, покорно следует за нею.

Точно так получилось и с Мухтаром. Спасаясь от кошмаров Мекки, он последовал за мадам Кумри, не зная и не догадываясь о том, что попал в капкан тайного агента Ватикана, одного из хищных охотников за детскими душами.

Чутье — лучший друг человека. В жизненной борьбе оно оказывает нам немало услуг. И не удивительно, что, как только Мухтар с Кумри покинули Джидду и корабль взял курс к берегам Индии, его начали одолевать тревожные мысли. Что ждет его в этой чужой, далекой стране? Правда, сидна Кумри очень добра и ласкова. Но разве не так же ласково говорил с ним купец Джавадбек? Или эмир? И они же потом готовы были снять с него семь шкур. Нет, богатым верить нельзя!

Мухтар стоял на корме, наблюдая за чайками. Белокрылые птицы огромными стаями кружились над пароходом. Они то падали стрелой к самой воде, то с пронзительным криком взмывали вверх. Вот одна чайка пролетела совсем близко от него.

— Кри-э! Кри-э!

Мальчику показалось, будто птица подбадривает его, и на душе стало спокойнее.

К Мухтару подошла мадам Кумри. Мальчик стоял перед ней в белоснежной сорочке с открытым воротом, заправленной в короткие штаны.

— Я замечаю, что в этом костюме ты чувствуешь себя стесненно, — заметила Кумри.

— В арабском хатане лучше, — ответил чуть смущенно Мухтар, — в этих штанах мне как-то неловко…

Кумри рассмеялась:

— Ничего, придет время, ты снова облачишься в хатан… шелковый, красивый. — Она наклонилась к Мухтару, поцеловала его бритую голову, и при этом мальчик случайно заметил крестик, который она прятала на груди.

Увидев на Кумри эмблему приверженцев Христа, Мухтар растерялся. «Как, она носит крест?» Он не верил своим глазам.

Это был первый удар по чуткой душе юного мусульманина. Сила его была так велика, что сердце у Мухтара болезненно сжалось. Значит, она христианка? Как же ему теперь быть? Ведь он магометанин и вдобавок ходжа. Он целовал порог дома аллаха, был у черных камней Каабы. Что она намерена с ним делать?

— Аллах, ты велик! — произнесла Кумри по-арабски, уловив его состояние, и обняла Мухтара за плечи. — В Лахоре тебе будет хорошо. Там ты изучишь английский язык. А когда подрастешь, мы отправим тебя в духовную академию, ты станешь образованным человеком, вернешься в свой родной Багдад и все будут тебе завидовать. Тогда ты поймешь, как небо милосердно к тебе. А пока, мой мальчик, ни о чем не думай и позволь мне самой позаботиться о тебе.

Мухтар упорно молчал. Никакие соблазны не могли в эти минуты успокоить его. Вернувшись в каюту, он дал волю слезам. Он плакал от сознания своей беспомощности, оттого, что и Кумри его обманула и бежать ему теперь некуда.

А корабль между тем вошел в воды Карачи, миновал христианскую часовню и медленно приближался к порту. Уже отчетливо виднелись стоявшие в гавани суда, портовые сооружения.

Наконец показалась пристань. Она была запружена пестрой толпой встречающих. Полицейские в пробковых шлемах и коротких штанах цвета хаки, размахивая резиновыми палками, расчищали в толпе, осадившей сходни, проход для прибывших пассажиров.

В каюту вошла Кумри в сопровождении двух индийцев в чалмах.

— Ну, вот мы и приехали, — сказала она Мухтару. — Собирайся, пойдешь с ними. Это мои работники Шагран и Фатех. Они отвезут тебя в нашу школу.

Кумри повернулась к индийцам и что-то сказала им на непонятном Мухтару языке. Те, учтиво поклонившись, односложно ответили:

— Ача, мисс, ача!

Кумри кивнула головой и покинула каюту.

Индийцы, приветливо улыбаясь, пытались заговорить с Мухтаром, но он ничего не понял и только растерянно улыбнулся в ответ.

Жестами им удалось кое-как объяснить мальчику, что пора трогаться в путь. Мухтар взял чемодан и последовал за слугами Кумри.

Они вышли в город. Шагран крикнул тонгу — двухколесный экипаж.

Открытая коляска, разукрашенная блестящими побрякушками и разноцветными помпонами, звеня колокольчиками, шумно подкатила к ним.

Шагран поднялся первым и посадил рядом с собой Мухтара. За его спиной, на заднем сиденье, уселся Фатех с вещами.

— На вокзал, — распорядился Шагран.

Бравый кучер, афганец в цветастой чалме, тронул вожжи, и коляска выехала на шумную, многолюдную улицу Мак Леод Роуд.

Мухтар с любопытством разглядывал большие дома, яркие рекламы и вывески, трамваи и верблюжьи повозки. А как странно выглядят люди в этом городе! Мужчины в коротких трусиках, с лохматыми головами, худые как скелеты, чуть согнувшись, несут на коромыслах глубокие плетеные корзины с апельсинами. Вот проехал рикша с каким-то важным господином. Какой ужас! Вместо лошади коляску тянет человек! А что за странная одежда на господине: кусок дорогой материи несколько раз обернут вокруг талии и спущен двумя полосами вдоль ног, как брюки. Торопливой походкой прошли молодые девушки, красиво задрапированные в длинные куски шелка.

— У вас, в Багдаде, женщины тоже так одеваются? — спросил Мухтара Шагран.

Мухтар пожал плечами, он не понял вопроса.

Индиец рассмеялся:

— Ах да, я все забываю… тебе, брат, надо скорей научиться нашему языку урду…

Вскоре коляска остановилась у железнодорожного вокзала, откуда уходили поезда на Лахор. Шагран расплатился с кучером, и они пошли на перрон.

Вагон был переполнен. Мухтар обвел глазами пассажиров, пытаясь найти среди них Кумри. Он не знал, что она едет в другом, более просторном и удобном вагоне. Поезд тронулся. Мухтару с трудом удалось протиснуться к окну. Далеко на западе алели вершины гор, а впереди раскрывалась необъятная равнина. Мимо окон вагона мелькали деревья, пальмовые рощи, рисовые поля, на которых работали люди. Время от времени поезд пересекал небольшие каналы и реки. Шум бурных потоков, грохот колес на железнодорожных мостах оглушали Мухтара, и он невольно вжимал голову в плечи. Затем снова выглядывал в окно и любовался красотами индийской земли. Но восторг Мухтара вскоре сменился горьким раздумьем. На всех станциях он видел голодных, чуть прикрытых лохмотьями людей, лежавших на горячей земле. Изможденные дети, с трудом передвигая кривые ноги, подходили к вагонам и жалобно просили: