Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

Из-под пушистых ресниц Зейнаб покатились слезы. Мухтар растерянно смотрел на нее, не зная, чем он ее обидел.

— Скажи, Мухтар, почему мир так устроен, что кто-то может меня купить и увезти в далекий чужой Алжир?! — тихо спросила она.

— Зейнаб, я даже не представлял, сколько на свете горя.

— А как же творец?

— Говорят, творец — самый добрый; ему молятся, просят милости. Но это все смешно! Он самый злой, самый жестокий на свете, если он существует.

Когда наступили долгожданные сумерки, Мухтар сказал:

— Нам пора в путь!

Зейнаб покорно встала.

Беглецы шли в кромешной тьме. Луна еще не взошла, и они радовались этому. Правда, звенящая тишина вселяла в их душу тоску и тревогу. Они часто останавливались и, затаив дыхание, прислушивались к каждому шороху.

Была полночь, когда совсем неподалеку залаяла собака. Мухтар остановился.

— Тут поблизости селение, — сказал он.

— Как же быть? — заволновалась Зейнаб, схватив Мухтара за руку.

Мухтар улыбнулся и нежно обнял девушку за плечи.

— Не бойся, моя Зейнаб, пойдем, — сказал он топом, каким взрослые увещевают детей.

Шагая рядом с Зейнаб, Мухтар вспомнил слова Мирзы: «Нельзя поддаваться страху! Чтобы победить судьбу, страх надо ненавидеть!»

Первым городом на их пути была Кутейфа. Боясь ночных сторожей, Мухтар решил не заходить в город. Но не так-то просто найти ночью дорогу. Долго бродили беглецы, плутая между садами, прыгая через канавки. Сердце у них трепетало от страха, но они не осмеливались признаться в этом друг другу. Наконец Зейнаб увидела дорогу, узнав ее по телеграфным столбам. От радости девушка бросилась к Мухтару на шею, и от нее не укрылось, что глаза его засверкали.

И снова они шагали по безлюдной дороге. Как только по небу разливалась заря, Мухтар и Зейнаб прятались то в зарослях, то среди скал, то просто в открытом ноле под каким-нибудь стогом. На десятый день они пришли в город Хаму.

Мухтара беспокоила бледность девушки, он часто думал: «Зейнаб, Зейнаб, как тебе помочь? Как бы ты не заболела. А то мы не дойдем до цели… Ведь до России еще так далеко!»

Из Хамы в Халеб шла железная дорога. Мухтар решил рискнуть: до Халеба добраться поездом. Его беспокоило состояние Зейнаб. Она с трудом передвигалась, растрескавшиеся от горячей пыли и острых камней ноги ее кровоточили.

— Я очень устала, — печально сказала она, — боюсь, что не дойду…

— Я сам вижу, что ты измучилась. Ну что ж, давай день-два отдохнем, а потом на поезд, — ответил Мухтар и, устроившись в стороне от дороги, развязал узелок с едой. Там были свежие огурцы, морковь, яблоки, лепешки.

— Ешь, Зейнаб, мы давно не ели.

Но Зейнаб хотела только спать. Бросившись на землю, она тут же забылась крепким, тяжелым сном. Почти до утра она не просыпалась.

Наутро, оставив Зейнаб, Мухтар отправился на железнодорожную станцию. Здесь стоял пассажирский поезд.

Мухтар за небольшую мзду договорился с проводником. Вскоре они с Зейнаб уже стояли в тамбуре и оживленно разговаривали с проводником.

Это был армянин, много лет живший в Сирии и прекрасно говоривший по-арабски. Он исколесил всю Азию, побывал в Турции и в Персии. Он давно овдовел, а детей у него не было.

— Мой единственный родной племянник — портной — живет в Иране в городе Тебризе. В каждом письме зовет меня к себе…

— Дяденька, значит, из Турции попасть в Тебриз легко? — неожиданно спросил Мухтар.

— И близко и далеко — смотря как ехать и на чем, — усмехнулся проводник. — Вот сейчас из Османской империи многие армяне бегут в Персию, чтобы оттуда пробраться в Армению. Туго им приходится на чужбине, янычары грабят, убивают, выживают из насиженных гнезд. Из нашего Халеба многие собираются туда, в Россию… вот так-то, сынок…

— А вы, дяденька, не собираетесь в Россию?

— Нет. Там сейчас неразбериха, война, в Санкт-Петербурге и Москве — войска Ленина, на Дальнем Востоке — японцы, на Кавказе — англичане. У меня есть кусок хлеба здесь. С арабами мы здесь живем словно братья.

«Как бы нам присоединиться к армянским беженцам, — подумал Мухтар, — Зейнаб будет тогда гораздо легче. Правда, армяне не нашей веры. Ну, это ничего».

За все время пути до Халеба Зейнаб ни разу не открыла лица, не вымолвила ни слова. Мухтар сказал, что она его родная сестра, к несчастью слепая. Поэтому проводник отнесся к ним очень сочувственно.

Поезд в Халеб прибыл поздно вечером.

— А что вы в Халебе думаете делать? — спросил проводник.

— Да вот нужно устроить сестру.

— Если я чем-нибудь могу тебе помочь — приходи. — Проводник назвал район, где жили армяне, и добавил: — Там меня знают. Спросишь Петроса, работающего на шимондорфере [25] На железной дороге (искаж. франц.) . , тебе любой покажет!

Зейнаб и Мухтар поспешно покинули вокзал.

— Теперь мы спасены, Зейнаб! — шепнул Мухтар. — Мы ушли от врагов и сможем идти днем.

Зейнаб облегченно вздохнула. Исхудавшее лицо озарилось улыбкой.

— Зейнаб, мы где-нибудь переждем, а завтра утром с толпой феллахов войдем в город.

— Хорошо, мой дорогой, как ты скажешь!

Так она обратилась к Мухтару впервые. Он грустно посмотрел на девушку. Она исхудала, на бледное лицо легли тени.

— Да, скитаться по миру — не лепестки собирать! — сказала Зейнаб, видя его беспокойство. — Не тревожься за меня. У меня хватит сил… ведь ты со мной…

Последние слова она произнесла ласково, с таким чувством, будто желала вложить в них всю свою любовь.

Мухтар смутился. Смутилась и сама Зейнаб.

Душу Мухтара заливала волна нежности. «Зейнаб! Если б ты знала, как ты дорога мне! — мысленно говорил он. — Мы должны добраться до России. Там мы обретем все».

И снова вдали от людских глаз устроились беглецы на ночлег.

— Мухтар, прошу тебя, на этот раз первым отдохни ты, — пробила Зейнаб.

Она настояла на своем. Мухтар лег на землю. Но сон не приходил. Зейнаб сидела рядом, и они молча смотрели друг на друга. Наконец Мухтар уснул. Девушка глядела на его длинные ресницы, густые черные брови, сросшиеся у переносицы, и думала: «Ты самый красивый, самый ласковый, самый храбрый из всех парней на свете». Вдруг ее охватил какой-то непонятный страх. Она встала и оглянулась, город уже просыпался. Над плоскими крышами поднимался сизый дымок. Зейнаб повернулась к Мухтару. Она снова села рядом, не в силах отвести от него глаз! Он проснулся, когда утро вступало в свои права.

Из-за далеких гор всходило солнце. Были видны желтые башни древней цитадели Эль-Кала, развалины стен, некогда окружавших Халеб, купола храмов, плоские крыши дворцов, голубая лента реки Кувейка.

Мухтар долго не решался спуститься туда. Он боялся за Зейнаб: а вдруг из Дамаска уже дали знать сюда.