Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

Время шло. Мухтар с таким нетерпением ждал этого дня, что ему стали часто сниться счастливые, радостные сны — будто он в России, рядом с ним Зейнаб. Они учатся, у них много друзей. Однажды после такого счастливого сна Мухтару никак не хотелось открывать глаза. Но пинок заставил его подняться.

— Вставай, лоботряс, вставай, сегодня мы уезжаем в Тифлис! — кричала над ним служанка.

Мухтар не верил своим ушам. «Неужели это правда? Неужели мы едем в Россию?»

— Вот уже полчаса, как я трясу тебя и все никак не могу добудиться, — продолжала ворчать служанка. — Иди, хозяин зовет тебя!

Быстро умывшись, Мухтар пошел к Исламову. Тот сидел на молитвенном коврике, отдавая дань аллаху.

— Какой ты мусульманин? — закричал он. — Разве сыны ислама так ведут себя? Не знаешь ни молитвы, ни совести. Спишь, когда каждая минута дорога. Надо собираться, мы сегодня едем!

Всю усталость Мухтара как рукой сняло.

— Слушаюсь, ага! — радостно воскликнул он.

— Пойдешь с Саниной и принесешь продукты. Она знает, что купить. Идите и возвращайтесь скорее. В полдень мы должны быть на вокзале.

Мухтару очень хотелось забежать к своим бывшим хозяевам — попрощаться с Тихоном. Он очень привязался к денщику. Но сейчас об этом не могло быть и речи.

Исламов, как и другие купцы, имеющие русское подданство, давно ждал обратной визы в Тифлис, где власть захватили грузинские меньшевики.

И вот наконец повозки, груженные домашней утварью, по широкой пыльной дороге двинулись к тебризскому вокзалу.

Семья Исламова наняла два фаэтона. В одном из них сидел хозяин с женою и детьми, в другом его мать, служанка, провожающий его приятель и Мухтар.

Кучер покрикивал на лошадей, а Мухтар полностью погрузился в свои мечты: «Мне бы только попасть в Россию. Тогда я убегу и до Москвы дойду. И, наверное, буду первым гостем из столь далеких стран. Пройду через огромные ворота, где стоит стража с пиками, и меня отведут к Ленину!»

Состав был подан, но посадка еще не началась. На каждый поезд приходили глазеть из окрестных сел. Чмокая языками, глядели крестьяне на «чертову машину», которая без лошадей и верблюдов тянула деревянные домики с людьми и грузом. Говорили — надо «смазать» колеса. Пассажиры терпеливо ждали. Исламов быстро догадался, какая тут нужна мазь, и, собрав со всех едущих в Россию определенную сумму, исчез. Вскоре он вернулся, лицо его сияло.

Поезд отправился в четвертом часу. Он тащился очень медленно. Время от времени показывались военные городки царской армии. Одни солдаты маршировали, другие — пилили дрова, таскали воду; раздавались тоскливые напевы гармошки.

Иногда встречались караваны верблюдов, идущие на юг, в Тебриз. На верблюдах не было, как обычно, бубенцов: время смутное, налетали грабители, и поэтому ни к чему оповещать о себе.

Стояла лунная ночь, когда раздался чей-то голос:

— Граница! Граница!

— Смотрите, смотрите, там, за мостом, — Россия!

Мухтар рванулся к окну. Серебряный в лунном свете Аракс разделял два мира.

Исламов схватил Мухтара за шиворот и оттолкнул от окна.

— Ну, чего глазеешь? Это же не твоя пустыня и не Багдад, сиди на месте!

Мухтар, затаив гнев, молча опустился на свое место.

— Сынок, завтра на рассвете ты все увидишь, а сейчас там темно, ничего не видно, — ласково обратился к нему старик, тоже возвращающийся в Тифлис. И, наклонившись к Мухтару, тихо добавил: — И чему ты радуешься, еще неизвестно, что ждет нас там, на русской земле.

Но Мухтар знал, отчего душа его так ликовала. Наконец-то он у заветной черты! Сейчас ему было жаль только, что нет с ним Зейнаб и нет у него крыльев легендарной птицы самурга. Он не может подняться высоко-высоко над облаками и перенестись через границу!

Паспорта были собраны давно. Пассажиры ждали, когда им вернут их обратно и поезд перейдет на другой берег Аракса, на территорию бывшей Российской империи.

Прошла ночь… За ней день. Опять наступила ночь. Но паспорта не возвращали. Из иранских пограничных властей никто не появлялся. Измученные люди сидели и ждали, как говорится, у моря погоды. Луна, уже переплывшая на другую сторону Аракса, осветила окна вагона третьего класса, в котором ехал Мухтар со своим хозяином — купцом Исламовым. В вагоне стояла тишина. Гнетущая, жуткая, томительная. Любой звук, доносившийся снаружи, вселял в пассажиров страх и тревогу. Неизвестность не давала людям заснуть. Мухтар тоже не спал. Его страшило наступающее утро. Усталое сердце мальчика билось напряженно и нервно. Минутами мысли о будущей жизни в России так пугали Мухтара, что озноб пробегал по телу.

Над дверью, разделявшей вагон на две части, вместо керосиновой лампы тускло горела свеча. Мухтар долго не спускал глаз с ее трепещущего слабого пламени. Мальчик вспоминал свой родной Багдад, путешествие с караваном паломников в Мекку, жизнь в сиротском доме в Лахоре, бегство из приюта и длинную, трудную дорогу до Тебриза. Ему не верилось, что эта дорога осталась позади, что вот сейчас он стоит на границе России, где главный из всех главных — Ленин… Человек, портрет которого он более двух лет носит с собой, прячет от чужого взгляда.

Под утро налетевшие с гор облака принесли дождь. Он шел то медленно и назойливо — словно испытывая терпение путников, то превращался в стремительный ливень. Около вагонов стояли огромные лужи. Казалось, само небо проливает безутешные слезы над людьми, которые вот уже третьи сутки томятся у границы, отделяющей Россию от Ирана. Дождь барабанил по крыше, омывая окна вагонов.

Серовато-мутный свет вагона угнетал мальчика, вызывая тоску по родной земле, по близким его сердцу людям, которые остались в любимом краю… Добрая старушка Ходиджа, некогда заменившая ему мать… Фахран, Радха, женщина с белыми косами в горах Пенджаба… Он почувствовал комок в горле, глаза затуманились, и на щеки выкатились слезинки… Мухтар отер их украдкой, и мысли его перенеслись в будущее. Приедут они в Тифлис, он убежит от хозяина, а там аллах поможет ему добраться до Москвы, до Ленина.

Им овладела решимость, все сомнения исчезли, и мальчик подумал: «Если пассажирам не разрешат перейти границу, я спрячусь где-нибудь и ночью переплыву реку, а там сумею пробраться в глубь России. Везде есть хорошие, добрые люди. Они не дадут мне погибнуть».

Мухтар вздохнул всей грудью, и по лицу его пробежала улыбка.

Трудно сказать, в какой момент зародилась в нем эта отвага, когда мальчик вдруг повзрослел, превратился в мужчину, который смело смотрит в глаза грядущим невзгодам и готов принять и ответить на все удары судьбы. Теперь он не боялся ни голода, ни холода, ни дальней дороги. Мальчик вновь ощутил в себе тот гордый и мятежный дух, который он с таким трудом скрывал от Исламова.