Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

Время близилось к рассвету, когда в вагон с шумом вошли иранские таможенные чиновники в сопровождении двух местных шахских солдат, или, как их здесь называли, сарбазов.

Высокий худощавый человек в, длинном сюртуке, сверкая позолоченным пенсне, окинул взглядом находящихся в вагоне людей и грозно заявил:

— Сознавайтесь сами, у кого контрабандные товары. Иначе будем проверять каждого и задержим поезд надолго. А может быть, и вернем обратно в Тебриз.

Пассажиры заволновались. Неужели их могут вернуть обратно? Поверил этому и Исламов. Не теряя времени, он подошел к главному чиновнику, отвел его в сторону, что-то шепнул на ухо и затем, взяв под руку, увел из вагона.

По крыше по-прежнему надоедливо стучал дождь. Время от времени снаружи доносились ругань, возбужденные голоса.

Мухтар заволновался: а вдруг при обыске у него найдут портрет Ленина. Хозяин, конечно, изобьет его и выбросит из вагона. К кому тогда обратиться? У кого искать защиты? Он провел рукой по груди, нащупал заветный карман. «Нет, не дам! Берег его от самого Лахора, а сейчас расстаться с ним… Нет. Никогда!»

Был полдень, когда наконец вернулся Исламов. Вместе с ним пришли чиновники с паспортами.

Увидев Мухтара, хозяин зло взглянул на него, но ничего не сказал.

Чиновники выкрикивали фамилии пассажиров, а Исламов, возвращая владельцам паспорта, брал с них определенную сумму на бахшиш [29] Бахшиш — чаевые. . Таможенные чиновники не торопились, давая возможность собрать обещанную сумму. И, видимо, очень солидную, потому что Исламов, получая деньги, все чаще и чаще повторял:

— Прибавьте, я не могу за вас выложить из своего кармана.

Наконец бахшиш перешел в руки главного таможенного чиновника иранской границы, и проверка пошла быстро, без придирок.

Когда чиновники подошли к вещам Исламова, он, показав на Мухтара, со смехом добавил:

— А это мой бедуин. Я купил его в Тебризе, у одного русского военачальника.

— И сколько же заплатили за него?

— Двадцать золотых рублей.

— А он стоит этих денег?

— Не знаю, поживем — увидим.

Чиновник, взглянув с любопытством на мальчика, улыбнулся. Не дотронувшись до вещей Исламова, таможенники прошли дальше.

Мухтар был счастлив: беда миновала! Он крепко помнил суровые слова покойной матери: «Трудно — терпи!» А Мирза — вожак докеров Карачи — говорил ему: «Иди навстречу беде — и ты победишь… Трус на дорогах жизни гибнет». Но у мальчика было одно утешение: он идет в Россию, где детям бедных людей помогают жить и учиться. Как много любви и надежд он вкладывал в слово «Россия»! В этих шести буквах было все его будущее…

Дождь перестал только на следующий день. Все вокруг озарилось солнцем. Мухтар с живым интересом и любопытством оглядывал незнакомую местность. Одноэтажные глиняные дома, сверкающие под солнцем горы, далекий ажурный мостик, соединяющий два берега: иранский и армянский.

Кто-то из пассажиров вез в Тифлис драгоценный подарок — серого пушистого кота. Мухтар любил животных и за двое суток, что они ехали вместе, очень подружился с Гюзелем. Красавец кот не отходил от мальчика, вот и сейчас он подошел к нему, потерся о ногу Мухтара и замурлыкал.

— А, Гюзель, доброе утро, — приветствовал своего любимца мальчик.

Кот, мяукая, пристально смотрел на него своими большими светло-зелеными глазами, как бы выпрашивая чего-нибудь вкусненького.

— Что ты так жалобно просишь? Что я могу тебе дать? Я сам давно есть хочу. Видишь, я же никому не надоедаю, а ты как ведешь себя? Жаль, что ты, брат, совсем ничего не понимаешь. Ты ведь счастливее меня… У тебя никаких забот, даже мышей не ловишь. Ты сам себе хозяин. А я? Лишь аллах знает, что будет со мной. Видишь, как меня унижают: не сажают даже за общую скатерть, а, как псу, кидают кусочек хлеба с брынзой и говорят: «Ешь и благодари аллаха за свою долю».

Сейчас Гюзель был единственным существом, с которым Мухтар мог поговорить. Кот часто забирался на его худые колени и, зажмурив глаза, тихо и монотонно мурлыкал. Блаженствуя, он сидел с Мухтаром до тех пор, пока не доносился запах холодной жареной баранины, которую служанка Исламова доставала из медного казана. Тогда он мяукал, словно извиняясь перед мальчиком, прыгал на пол и спешил получить свою порцию.

Время шло медленно. Поезд вот уже два дня стоял на запасных путях. Все волновались. Паспорта были возвращены, вещи проверены, и, как выражался Исламов: «Колеса подмазаны», но почему-то на другом берегу не спешили принять поезд с пассажирами, едущими в родные края.

Вернулся Исламов. Он был немного навеселе, но старался этого не показывать: терять свой авторитет перед седобородыми земляками, ехавшими с ним в одном вагоне, ему не хотелось. «Купец, не имеющий авторитета среди людей, всегда будет в убытке». Эту пословицу он помнил крепко. Достав из серебряного портсигара сигарету, он закурил. Потом, свободно расположившись на своем месте, со вздохом сказал:

— Да. Только чудо может спасти Россию, а вместе с нею и нас. Оказывается, турки успели захватить половину Армении. Немцы разгуливают по Тифлису, англичане — в Баку чувствуют себя как дома… Если так будет и дальше, то все у нас пойдет прахом. Разоримся окончательно… — Он горестно покачал головой.

— Может быть, нам вернуться обратно? — раздался чей-то голос.

— Может быть, — с грустью согласился Исламов. — Но все же нам, кавказцам, не следует отрываться от России. Немцы или турки нас могут проглотить, как кошка мышь.

— Лучше турки, чем немцы, — донесся чей-то голос.

— Это почему же?

— Они же с нами одной веры. Дети ислама.

— Ты думаешь, турки пришли защитить лас от иноверцев? — возразил Исламов. — Нури-паша прежде всего торопится закрепить за султанской империей кавказские земли… Турки всегда были захватчиками. Они не хотят понять, что можно и без войны получить нефть, хлопок и все прочее… Министры, сидящие в Берлине, куда умнее и дальновиднее, чем султанские визири. Я думаю, немцы продержатся на Кавказе недолго. Как и англичане, они договорятся с местными правителями и будут иметь нефть и хлопок, медь, шерсть, табак и чай. Откроют дорогу через Кавказ в Иран и Индию…

Исламов близко к сердцу принимал все, что происходило в России. Он очень болезненно воспринял известие о падении самодержавия. Правда, иногда он надеялся, что англичане, французы и американцы помогут династии Романовых вернуться к власти, и тогда его торговые дела снова пойдут хорошо. Вот и сейчас он горячо воскликнул:

— Нет, мне кажется просто невероятным, что такого сильного и могущественного человека, как русский царь, можно было заставить отречься от престола.

Все молчали. А жена и служанка смотрели на своего господина с восхищением.