Тони Моррисон - Возлюбленная [litres]

Теперь им нужно только дождаться наступления лета, когда кукуруза поднимется во весь рост. И еще полнолуния.

И еще. Не лучше ли выйти затемно, чтобы с рассветом уже быть в пути и таким образом получить некоторую фору? Или все же лучше отправиться на рассвете, когда все будет видно? Сиксо не доволен последним вариантом. Если выйти ночью, будет больше времени; к тому же ночь защищает их своей чернотой. Он даже не спрашивает, не боятся ли они. За оставшееся время он умудряется несколько раз сбегать ночью в кукурузу и спрятать возле ручья одеяла и два ножа. Сможет ли Сэти перейти вброд ручей? Сиксо отвечает, что к тому времени, как кукуруза поднимется во весь рост, ручей совершенно пересохнет. У них, правда, совсем нет еды, чтобы отложить впрок, но Сэти обещает добыть кувшин сахарного сиропа или патоки и немного хлеба, когда срок подойдет. Она только просит, чтобы одеяла непременно были на месте; они понадобятся, чтобы пристроить малышку ей на спину и дать детям возможность укрыться во время поездки. Запасной одежды у них, конечно, нет, только та, что на них. Ни у кого нет и башмаков. Ножи помогут им прокормиться, но на всякий случай они прячут в тайник веревку и котелок. В общем, хороший план.

Они наблюдают за учителем и запоминают, когда он и его ученики приходят и уходят: нужно точно знать — когда и куда они отправляются и сколько времени отсутствуют. Миссис Гарнер, страдая по ночам бессонницей, утром обычно спит глубоким сном. В отдельные дни учитель занимается с учениками до завтрака. Раз в неделю они не завтракают — идут за десять миль в церковь, рассчитывая по возвращении на обильный обед. После ужина учитель обычно пишет что-то в своей записной книжке, а его ученики чистят и точат инвентарь. Самый ненадежный человек — Сэти, потому что ее в любое время может позвать миссис Гарнер, даже ночью, когда боль, слабость или невыносимое одиночество не дают ей покоя. Итак: Сиксо и оба Поля отправятся в кукурузу сразу после ужина и будут ждать у ручья женщину с тридцатой мили. Халле приведет Сэти и троих детей перед самым рассветом — но до восхода солнца и до того, как куры и коровы проснутся и потребуют внимания; так что, когда над кухонной плитой появится первый дымок, все они будут уже у ручья или даже переправятся через него. А если миссис Гарнер и понадобится ночью Сэти, то Сэти будет на месте и придет к ней. Остается только дождаться лета.

Но. Весной Сэти оказалась беременна и к середине лета так отяжелела, что, пожалуй, могла и не поспеть за мужчинами, которые, конечно, способны были нести детей, да только не Сэти.

Но. Соседи, у которых Гарнер, пока был жив, совершенно отбил охоту посещать Милый Дом, теперь чувствуют себя свободнее и частенько заходят в гости; они могут появиться у ручья в самый неподходящий момент.

Но. Детям Сэти больше не разрешают играть на кухне, так что она мотается туда-сюда между хозяйским домом и своей хижиной, беспокойная и расстроенная, пытаясь уследить за ними. Для работы они еще слишком малы, мужчины их взять с собой не могут, а малышке всего девять месяцев. Лишившись помощи миссис Гарнер, Сэти сбивается с ног, а запросы учителя все растут.

Но. После объяснения по поводу съеденного молочного поросенка, Сиксо стали по ночам запирать в амбаре, и на все — на закрома, на загоны для скота и птицы, на курятники, на кладовую — навесили замки. Просто нет места, где можно было бы собраться и поговорить. Теперь Сиксо все время носит во рту гвоздь, чтобы с его помощью развязать узел на веревке, если понадобится.

Но. Халле велели отрабатывать свой долг в Милом Доме, и у него больше нет возможности покидать ферму без разрешения учителя. Или же — по его поручению. Только Сиксо, который тайком ходит на свидания со своей женщиной, и Халле, долгие годы ходивший на заработки, знают, что лежит за пределами Милого Дома и как туда добраться.

Это хороший план. Он выполним даже при неусыпном внимании учителя и его учеников.

Но приходится его поменять — совсем чуть-чуть. Сперва время ухода. Они заучивают наизусть все, что рассказывают им Халле и Сиксо об окрестностях Милого Дома. Сиксо, которому потребуется время, чтобы развязать узел на веревке, сломать замок на двери амбара и при этом не потревожить лошадей, выйдет попозже и присоединится к ним у ручья вместе с женщиной с тридцатой мили. Потом они четверо отправятся прямиком в кукурузу. Халле, которому теперь тоже нужно больше времени из-за Сэти, решает переправить ее и детей еще ночью, не дожидаясь рассвета. Итак, все сразу пойдут в кукурузу и не станут собираться у ручья. Кукуруза сейчас им по плечи — вряд ли вырастет выше. Луна пухнет на глазах. Они с трудом заставляют себя думать об уборке урожая, с трудом разговаривают друг с другом, с трудом занимаются прополкой и не решаются громко кого-то окликнуть — боятся пропустить тот миг, когда в кукурузе затрещит гремучая змея, а на самом деле — не змея и не птица. И вот однажды, ближе к полудню, они слышат сигнал. А может, слышит только Халле, который тут же начинает петь условную песенку, чтобы остальные все поняли: «Тише, тише, кто меня кличет? Тише, тише, кто меня кличет? Боже мой, Боже, что же мне делать?»

Во время обеденного перерыва Халле приходится уйти с поля. Он обязательно должен сообщить Сэти, что слышал условный сигнал. Две предшествующие ночи Сэти провела у миссис Гарнер, и Халле не может полагаться на счастливый случай: необходимо предупредить ее, ведь в эту ночь она не сможет дежурить у хозяйки. Оба Поля видят, как Халле уходит. Сидя в тени Братца и жуя кукурузный пирог, они набюдают, как он, чуть покачиваясь, удаляется от них. Пирог вкусный. Они слизывают пот с верхней губы, чтобы немного подсолить его. Учитель и ученики уже вернулись, обедают. Халле мерно движется по дороге. Молчит, не поет.

Никто не знает, что с ним произошло. Разве что потом у маслобойки его видел Поль Ди — это было в последний раз, когда кто-то из них его застал. Поль Ди знал только, что Халле исчез, так и не предупредив Сэти, и только потом увидел его — на корточках и с перемазанным маслом лицом. Может, когда он подошел к дверям и попросил позвать Сэти, этот чертов учитель успел уловить в его голосе тревогу — почти незаметную, но этого оказалось достаточно, чтобы немедленно схватиться за свое ружье, которое всегда наготове и всегда при нем. Возможно, Халле допустил другую ошибку: сказал «моя жена» как-нибудь так, что учителю это не понравилось. Сэти говорит, что вроде бы слышала выстрелы, но не выглянула из окна спальни миссис Гарнер. Однако Халле в тот день точно не был убит или ранен, потому что Поль Ди видел его значительно позже, когда Сэти уже убежала, хотя никто ей не помогал; когда Сиксо уже отсмеялся в первый и последний раз; когда бесследно исчез его брат, Поль Эй. Он видел Халле, перепачканного маслом, с пустыми, как у рыбы, глазами. Может, это учитель стрелял ему вслед? Или под ноги, чтобы проучить за очередной проступок? А может, Халле сам забрался в тот амбар, спрятался там на чердаке и оказался запертым на замок вместе с добром учителя. Все возможно. Он исчез, и теперь остальные были предоставлены самим себе.