Тони Моррисон - Возлюбленная [litres]

— Привет, — сказал он.

Штамп поздоровался и сунул ленточку в карман.

— Да, сэр! Я вас слушаю.

— Я ищу девушку, ее Джуди зовут. Работает где-то тут, на бойне.

— Вряд ли я знаю ее, сэр. Нет, сэр, такой я не знаю.

— Она сказала, что на Планк-роуд живет.

— Планк-роуд? Да, сэр, это чуть дальше по этой дороге. Может, с милю еще будет.

— Неужели ты ее не знаешь? Джуди. Работает на бойне.

— Нет, сэр, но я знаю, где Планк-роуд. Примерно с милю отсюда, в ту сторону.

Поль Ди снова хлебнул из бутылки. Всадник посмотрел на него, потом снова на Штампа. Чуть отпустив правый повод, он повернул лошадь к дороге, но передумал, вернулся.

— Послушай-ка, — окликнул он Поля Ди, — тут наверху крест, так я полагаю, это церковь или что-то вроде. По-моему, стоит поуважительней к такому месту относиться. Ты меня понимаешь?

— Да, сэр, — сказал Штамп. — Тут вы правы. Я ведь как раз об этом и пришел с ним потолковать. Как раз об этом самом.

Всадник возмущенно поцокал языком и неспешно поехал прочь. Штамп водил по ладони левой руки пальцем правой.

— Ты должен выбрать, — произнес он. — Выбирай любого. Тебя никто беспокоить не станет, коли ты сам не захочешь. Хочешь — ко мне. Или к Элле. Или к Вилли Пайку. Все мы небогаты, но у нас найдется местечко еще для одного человека. Заплатишь немножко, когда сможешь; а не сможешь — тоже сойдет. Подумай об этом. Ты ведь взрослый мужчина, и я не могу заставить тебя что-то сделать против твоей воли. Но ты все-таки об этом подумай.

Поль Ди промолчал.

— Если я тебе зло причинил, так я сюда и явился, чтоб хоть немного его исправить.

— Не требуется. Совсем не требуется.

Какая-то женщина с четырьмя детьми, проходя по другой стороне улицы, помахала им рукой и улыбнулась:

— Эй, привет! Не могу подойти, спешу. Увидимся в церкви.

— Непременно, — откликнулся Штамп. — А вот и еще одна, — сказал он Полю Ди. — Библия ее зовут, Библия Вудраф, сестра Абеля. Она на фабрике работает, где делают щетки из свиной щетины и свечи. Вот ты поживешь тут подольше — сам увидишь, что нет лучше людей, чем в этих местах. Гордость, хм, что ж, гордость им, правда, немного мешает порой. И заблуждаться они тоже могут, особенно если решат, что кто-то слишком высоко нос задрал, но когда до дела доходит, так все с самой лучшей стороны себя показывают, так что любой тебя к себе пустит.

— А как насчет Джуди? Она меня пустит к себе?

— Это зависит от того, что у тебя на уме.

— Так, значит, ты все-таки знаешь Джуди?

— Юдифь. Я всех здесь знаю.

— И на Планк-роуд?

— Всех.

— Что ж, пустит она меня к себе?

Штамп наклонился и стал расшнуровывать ботинок. Двенадцать черных крючков, по шесть с каждой стороны внизу, и четыре пары дырочек сверху. Он распустил шнурки до самого низу, аккуратно поправил язычок и снова зашнуровал ботинок. Когда он добрался до верху, то тщательно скручивал разлохматившиеся концы шнурков, прежде чем сунуть их в дырочку.

— Дай-ка я расскажу тебе, как заполучил это свое имя. — Штамп туго затянул узел, потом так же туго завязал шнурок бантиком. — Меня звали Джошуа, — сказал он. — А я себя переименовал и хочу рассказать тебе, почему это сделал. — И он стал рассказывать Полю Ди о Вашти. — Я никогда ее и пальцем не тронул. Ни разу. Почти год. У нас посевная была, когда все это началось, и урожай поспел, когда кончилось. Странно, мне казалось, что дольше. Мне бы надо было сразу убить его. Она не велела, а надо было. Тогда я, конечно, еще такого терпения не набрался, как сейчас, и решил: может, у кого-то еще тоже терпения не хватает? У его жены, например. Эта мысль прямо-таки из головы у меня не выходила; дай, думаю, выясню все-таки, как ей это нравится. Мы с Вашти днем вместе в поле работали, а потом она на всю ночь уходила. Я к ней и пальцем не прикасался, и, черт меня побери, если я ей за день хоть три слова сказал. Но я все старался как-нибудь поближе подобраться к господскому дому, чтоб ее увидеть, жену нашего молодого хозяина. Да он и сам-то мальчишкой был. Лет восемнадцать, от силы двадцать. Наконец я ее заприметил; она стояла на заднем дворе у ограды. Стакан воды в руках. Пошел я туда, остановился неподалеку и шляпу снял. Потом говорю: «Простите, мисс, вы Вашти не видали? Жену мою, Вашти?» Маленькая она такая была, жалкая. Волосы черные. Лицо — не больше моего кулака. Она говорит: «Что? Какую Вашти?» Я и поясняю: «Да Вашти, мэм. Мою жену. Она говорила, что должна вам яйца принести. Не знаете, принесла или нет? Да вы ее точно знаете, она такую черную ленточку на шее носит». Молодая хозяйка порозовела, и я понял, что она все знает. Ведь это он Вашти камею на черной ленточке подарил. Она всякий раз ее надевала, когда к нему на свидания собиралась. Ну, я снова свою шляпу надеваю и говорю: «Ежели вы ее увидите, мисс, так скажите, что я ее искал, пожалуйста. И спасибо вам, мисс». Потом я сразу ушел, не стал ждать, пока она что-то скажет. Даже оглянуться не смел, пока подальше за деревья не отошел. Но она так и осталась стоять там. Голову опустила и в стакан смотрела. Я-то надеялся, что это мне куда больше удовлетворения принесет, а получилось скверно. А еще я надеялся, что, может, она все-таки вмешается и прекратит это, но они продолжали встречаться. Пока однажды утром Вашти не вошла в дом и не села молча у окна. Воскресенье было. По воскресеньям мы на своих клочках земли работали. Она сидела у окошка и глядела на улицу. А потом и говорит: «Ну вот, я и вернулась, я вернулась, Джош». А я все смотрел ей в затылок. У нее такая тонкая шейка была. И я вдруг решил сломать ей ее. Знаешь, как хворостинку — щелк и все. Ох и противно у меня на душе было, гнуснее не придумаешь!

— И ты это сделал? Сломал ей шею?

— Угу. И переменил свое имя.

— Как же ты оттуда выбрался? И как попал сюда?

— На лодке. Сперва вверх по Миссисипи до Мемфиса. Потом пешком от Мемфиса до Кумберленда.

— И Вашти тоже?

— Нет. Она умерла.

— Ох, парень! Давай завязывай свой второй башмак!

— Что?

— Завязывай свой ботинок, черт его побери! Вон он прямо на тебя смотрит! Завязывай!

— Ну что, не полегчало тебе?

— Нет. — Поль Ди швырнул бутылку на землю и уставился на золотую колесницу на ее этикетке. Никаких лошадей. Только золотая карета с синими занавесками.

— Я сказал, что хочу сказать тебе две вещи. Я пока только одну сказал. Я должен сказать и вторую.

— Не желаю я ничего знать! Не желаю. Только одно: примет меня Джуди в свой дом или нет?

— Я ведь был там, Поль Ди.

— Где это — там?

— Там, в том дворе. Когда она это сделала.

— Джуди?

— Сэти.

— О Господи.

— Это не то, что ты думаешь.

— А ты и не знаешь, что я думаю.

— Она не сумасшедшая, Поль Ди. Она этих детей любила. Просто хотела опередить того, кто боль им причинить собирался.