Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

— Как не стыдно! Раньше не могли сказать, что надо платить!

И мы суем официантам деньги, и влетаем в магазин. Мурка сразу рвет куда-то вниз, где поярче, натягивает на себя джинсы с клубничками вместо карманов и они застревают у нее аккурат под попой. Тогда она хватает какой-то свитерок с медведем на пузе и пытается натянуть его на грудь. Но свитерок на грудь не натягивается. Он зависает в области шеи и висит там, как печальный сморщенный оборчатый воротничок.

— Мура! — робко говорю я. — Это детский отдел.

— Самое оно! — бодро отвечает Мурка.

В этом — вся Мурка. Она почему-то думает, что ей до сих пор шестнадцать лет. Ей почему-то кажется, что сорок второй размер до сих пор распахивает ей гостеприимные объятия. Когда-то Мурка таскала меня в «Детский мир» и пачками скупала там детские эластичные оранжевые колготки. Мы тогда учились в школе, и ее страсть к детсадовской униформе была более-менее уместна. Эти колготки сильно оживляли унылую питерскую толпу, когда Мурка щеголяла в них под проливным дождем. Из класса ее пару раз выгоняли за эти колготки. Учителя считали, что она вызывающе одевается. С тех пор немало лет прошло. И даже немало десятилетий. Но у Мурки между карденовскими костюмами и дольчегабанновскими штиблетами предательски сияют эластичные оранжевые колготки. В переносном, конечно, смысле. Она мне со своими «оранжевыми» прыжками и ужимочками напоминает престарелую актрису, изображающую зайчика на елке в детском саду, о чем я ей неоднократно говорила. Но Мурка никого не слушает.

— Подпихни! — говорит она и поворачивается ко мне задом.

Я пихаю, но Мурка в джинсы не пропихивается. Она вообще последнее время мало куда пропихивается.

У Мышки ситуация совершенно полярная. У Мышки из-под клетчатой школьной эстонской юбчонки высовывается школьная учительница. Мышка вообще не любит, чтобы ее замечали, и — дай ей волю — отправится в парикмахерскую и распрямит свои буйно торчащие одуванские кудряшки, чтобы слепить на затылке старушечью гулю. Но волю мы ей не даем. Одевается Мышка скромно и строго. В том смысле, что нудно и скучно. Это ее кредо. А так как денег у нее кот наплакал, приходится донашивать старые детские вещи. Вот и получается пионерка-пенсионерка. Как в джигитовских рассказах. Мышка очень гордится своей бедностью, называет ее трудовой и всячески порицает Мурку за то, что та не считает денег. Хотя сама Мышка за последние пятнадцать лет ни копейки не заработала. Все ее попытки сесть за компьютер, которого у нее нет, и отредактировать текст, который ей кто-нибудь устроит в качестве заработка, заканчивались таким же провалом, как и написание диплома. Я как-то указала на это обстоятельство Муре, но та только махнула рукой.

Выудив Мурку из джинсов и свитера, мы ведем Мышку выбирать праздничный костюмчик. Мышка, разумеется, кочевряжится, кричит, что ей: а) дорого, б) дешево, а также: коротко, длинно, узко, широко, темно, светло, жарко, холодно и вообще очень не нравится.

— Ну, девочки! Ну, не надо! — ноет она. — Ну, мне неудобно. Это не пиджак, это кусок жести какой-то!

— Прекрати! — отрезает Мурка. — Наденешь и будешь носить как миленькая!

Мышка сопит, из ее аристократического носа падает большая мутная капля и расползается по лацкану огромным безобразным пятном. Мышка скребет пятно ногтем. Пятно не исчезает. Зато в руке у Мышки остается пуговица.

— Это не я! — воет Мышка. — Она… она на ниточке висела!

Мурка хватает пиджак и выскакивает из примерочной.

— Вот! — она тычет пиджак в лицо продавщице и щурит наглый глаз. — Посмотрите, что вы нам подсовываете!

Продавщица слабо хрюкает и исчезает вместе с пиджаком. Через минуту Мурка снова появляется в примерочной.

— Скидка! — торжественно объявляет она. — Скидка — двадцать процентов! И новый пиджак!

Мы вытаскиваем Мышку из примерочной, платим за костюм и ведем в обувной отдел. Мышка ноет. О! Как она ноет! Она ноет про натертую пятку, про сдавленные пальцы и натруженную любимую мозоль. Еще она ноет про то, что ни одна штиблета еще ни разу в жизни ей не подошла, потому что… ну, не подошла, и все тут. У Мышки действительно проблемы с обувью по причине размера. Мышка у нас Золушка. У нее тридцать третий размер ноги. Это для нее тоже повод купить какие-нибудь картонные сандалетки в «Детском мире», и в принципе я ее понимаю, так как не встречала ни одного производителя, который лично Мышке прислал бы личную пару ботинок в индивидуальном порядке.

— Ты, Мыша, неформат! — говорит Мурка и пытается нацепить на нее сапоги с длинными скособоченными носами. Собственно, Мышку в этих носах обнаружить не удается. Она лягается и заезжает Мурке по коленке. Мурка чертыхается и выскакивает из магазина.

— Как ты думаешь, она вернется? — тоскливо спрашивает Мышь.

Без Мурки она чувствует себя как без рук. В такие дорогие магазины Мышь ни разу не заходила.

Мурка появляется через пять минут с рулоном ваты. Она ломает рулон пополам, как батон вареной колбасы, засовывает половинки в носы, а сверху лакирует Мышкиной лапой.

— Ну что? — грозно спрашивает она.

Мышка обреченно кивает.

В аэропорт на встречу с Северным Оленем Мышка нас не берет. Говорит, что мы дискредитируем ее в глазах коренных народов Севера. Мы прячемся за колонной и наблюдаем, как она подпрыгивает от нетерпения на месте. Утром мы с Муркой заехали к Мышке, чтобы умыть, одеть и накрасить ее перед исторической встречей. Мышка встретила нас в лиловом байковом халате с зеленым ситцевым пояском, вся в мыслях о грязной посуде. Мурка начинает штукатурить ей лицо, я бегу на кухню к раковине. Мурка пытается продраться сквозь ее одуванскую паклю, я забрасываю белье в стиральную машину и запускаю пылесос. Мышка сидит на диване. Мышка хватается за голову, сердце, бок, живот и почему-то правую коленку. Мышка требует валокордин, анальгин, но-шпу, имодиум и почему-то мазь Вишневского. Мышка говорит, что решительно не может никуда идти, и заваливается на диван. Ну конечно, — такой повод понервничать! Но мы берем ее под мышки, засовываем в новый костюм, запихиваем в новые сапоги и выгоняем за дверь. С новым лицом, с бантом в волосах и в сапогах с ватными носами она несказанно хороша. Вот только нос… В руках у Мышки чахлый букетик гвоздик.

— Вот дурища! — шепчет Мурка. — Цветы мужику приволокла!

Тут Мышка прыскает вперед и протягивает свои цветочки какому-то субъекту в ватнике и кирзовых сапогах. Субъект мнется, жмется, наконец, прикладывается к Мышкиной щечке, и они удаляются в сторону выхода.

— Какая у него голова интересная! — задумчиво говорит Мурка.

— Ничего интересного. У всех коренных народов Севера такая прическа.

— Ну да, он же якут, — соглашается Мурка.