Яна Матей - Марьяна. Проданная в рабство

— Яна, тебя что-то беспокоит?

— Завтра на границе меня будет ждать сын, а я до сих пор не нашла машину, чтобы поехать его забрать.

— И в этом все дело? Не волнуйся, я тебе помогу.

Один из его друзей предложил довезти меня до границы на своей машине. Накануне отъезда моя подруга Мишка дала мне успокоительного.

— Прими таблетку… Или нет, лучше возьми с собой всю упаковку. Если вдруг твоего ребенка не окажется на месте, проглоти все таблетки, чтобы успокоиться, и быстро возвращайся ко мне: мы найдем другой способ его привезти. Если потребуется, мой муж угонит самолет, чтобы отправиться за ним!

На следующее утро Михаэла, увидев мою тревогу, прочла мне строфу из Библии.

— Ты веришь в Бога?

— Я думаю, что Бог помогает нам, когда мы сами помогаем себе.

Михаэла взяла меня за руку и помолилась вместе со мной, чтобы мой сын приехал живым и здоровым. Через несколько мгновений меня наполнило ощущение покоя, и в душе я уже знала, что все пройдет хорошо. Водитель заехал за мной перед обедом. На нем были большие солнечные очки, и я не видела его глаз. По дороге он не переставал подтрунивать надо мной, чтобы разрядить обстановку:

— Смотрите, что я вам купил: бумажные носовые платки. Если вашего сына не будет на платформе, я подарю вам всю упаковку.

Наконец мы прибыли к назначенному месту. На платформе я пыталась разглядеть моего мальчика в толпе пассажиров, высаживающихся из поезда, но не видела его. От моей нервозности водителю было явно не по себе. Внезапно я узнала своего сына, на нем была голубая шапочка. Я в слезах повернулась к водителю. Его очки запотели.

— Видите того маленького мальчика в голубой шапочке? Это мой сын!

К моему великому удивлению, он рассердился.

— Господи, ну почему вы тогда плачете? Я уже решил, что вашего сына здесь нет. Вы меня так напугали!

Я плакала и одновременно смеялась. Сделав несколько шагов, я сжала сына в объятиях. Я не обнимала его уже целых три месяца и семнадцать дней.

— Мама! Ты приехала!

— Нет, малыш, это ты ко мне приехал!

Мужчина из Тимисоары рассказал мне, что они чудом избежали беды:

— Стефан проснулся перед самой границей. Не увидев вас, он начал плакать. Для паспортного контроля нам пришлось высаживаться из поезда. Подойдя к полицейскому, я сказал, что мой сын болен, и он позволил мне пройти в туалет. Там я объяснил Стефану, что через пять минут он увидит свою маму, что эти полицейские — злые дяди, и, если у нас возникнут проблемы, он никогда больше не встретится с мамой. Мальчик сразу успокоился. Когда подошла наша очередь, мне повезло: я протянул полицейскому паспорт, держа Стефана на руках. Он поставил штамп, даже не взглянув на ребенка…

Бедный мужчина, он до сих пор дрожал! Я заплатила ему оговоренную сумму, и водитель отвез нас обратно в Белград, высадив у дома Мишки. Она привела своих племянников, чтобы Стефан чувствовал себя комфортнее. Сын, однако, не вымолвил ни слова. Когда они ушли, я спросила его:

— Что-то не так?

— Эти люди больные?

— Больные? Что ты хочешь сказать? Они очень хорошие!

— Да, но все же они больные. Разве не видишь, что они не умеют разговаривать?

Конечно! Мишка говорила по-сербски, а Стефан понимал только румынский! Как же я смеялась…

На следующее утро я привела Стефана в УВКБ, где представила его всем своим коллегам. Юди, у которой голова всегда была на плечах, сразу меня спросила:

— У тебя есть его документы?

— Какие документы?

— Яна! Нужно его свидетельство о рождении, чтобы сделать документы согласно требованиям закона! Откуда я знаю, что он действительно твой сын? Ты вообще понимаешь, что тебя могут обвинить в киднепинге?

— …

— Ладно, сделаем вид, что я его не видела. Получишь документы на сына, приходи ко мне.

Мама отправила мне по почте его свидетельство о рождении и официальный документ о том, что сын отдан мне на попечение. Так Стефан тоже получил статус беженца. «Яблочко от яблоньки недалеко падает!» — с улыбкой произнесла Юди, протягивая мне новые документы. Она намекала на наше незаконное пересечение границы…

Первые дни были очень сложными для Стефана. Языковой барьер стал настоящей проблемой. Но вскоре он выучил сербский язык. Вначале, когда я уходила на работу, с ним оставалась Родика. Затем я отвела сына в детский садик, где он очень быстро освоился. Спустя семь месяцев мой ребенок прекрасно говорил по-сербски. Тогда он еще не знал, что совсем скоро ему придется изучать английский язык…

Я хотела ехать вовсе не в Австралию, а в Канаду. Имея статус беженца, можно было выбирать между тремя странами: Соединенными Штатами, Австралией и Канадой. Гегемонистский [14] Гегемонизм — политика, основанная на стремлении к мировому господству. ( Примеч. пер. ) дух первой был мне неприятен, а вторая находилась слишком далеко. Оставалась Канада. Во время известных событий на площади Университета у меня брала интервью канадская журналистка, которая была так любезна, что написала мне впоследствии: она спрашивала, как мои дела, хотела убедиться, что со мной все хорошо и предлагала свою помощь. Подобная чуткость тронула меня, я увидела в ней знак дружеской страны. Поэтому я заполнила анкету для Канады и подала ходатайство. Некоторое время спустя я встретила Юди, вернувшуюся с зарубежной конференции. Она была в прекрасном расположении духа.

— У меня замечательная новость: я переговорила с австралийцами, они готовы снова открыть свои границы для беженцев. В этом году примут триста человек! Да, кстати, я изменила твое ходатайство, поменяв Канаду на Австралию.

— Что? Но я не хочу туда ехать, это на другом конце света!

— Доверься мне. Для матери-одиночки, как ты, Австралия подходит больше: у них самая лучшая система социальной защиты.

Юди была моим боссом, а приказания босса не обсуждаются. В глубине души я надеялась, что Австралия отклонит мое ходатайство и тогда я смогу отправиться в Канаду. Ответ должен был прийти через две недели. Между тем Юди организовала мне встречу с представителем австралийского посольства, очень предупредительным мужчиной.

— Послушайте, обычно я никому об этом не говорю, но для вас сделаю исключение: уже сейчас могу вас заверить, что ваша кандидатура будет одобрена.

Вот так я оказалась на пути в страну кенгуру. Отъезд должен был состояться через несколько месяцев. Я вызвала в Белград свою мать, чтобы попрощаться с ней. Кто знает, когда мы увидимся снова… Тем не менее я уезжала без сожалений: я знала, что мое ближайшее будущее не связано с Румынией и даже с Югославией. Но когда-нибудь я обязательно сюда вернусь. Стефан, теперь свободно говоривший по-сербски, в конце концов тоже свыкся с этой мыслью. Моим главным аргументом было то, что в Австралии мы заведем собаку. Он очень скучал по пуделю моей матери, а в Белграде наша квартира была слишком маленькой, чтобы завести какое-либо животное. К счастью, мой сын не был капризным ребенком.