Барри Хайнс - Пустельга для отрока. Взгляды и улыбки

Билли визжал и всхлипывал над самым ухом у Джада. Тот пытался дотянуться рукой до его волос, но всякий раз, когда рука Джада появлялась сзади, Билли отклонялся. И вдруг, резко нагнувшись, Джад перебросил Билли через голову. Билли изо всех сил цеплялся за шею Джада, но потом все-таки вынужден был разжать руки. Перевернувшись в воздухе, он упал почти на четвереньки на кушетку, и она опрокинулась, показав дерюжную подкладку и с визгом крутившиеся ролики на ножках. И мать и Джад бросились на Билли, вскочив на ноги, он стал размахивать перед ними птицей, держа ее за лапы. Распахнутые крылья птицы, ее шуршащие перья, мелькавшие у них перед глазами, вынуждали их держаться на безопасном расстоянии, а между тем Билли успел поднять и поставить между ними и собой кушетку, как преграду, а потом, метнувшись к выходу, выскочил наружу и захлопнул за собой обе двери.

Он бежал к воротам по дорожке, а соседи, выглядывая из окон или полуоткрытых дверей, издали наблюдали за ним. Билли перепрыгнул через ограду и нагнулся над сточной канавой, нащупывая в воде какой-нибудь камень.

— Билли! Билли, вернись!

Он обернулся, услышав голос матери. Она бежала по дорожке, то и дело оглядываясь на соседей. Вот она добежала до ворот и приготовилась отворить их, но Билли уже был далеко, на главной улице. Она стояла, вцепившись в островерхие пики решетки, глядя, как он убегает прочь.

— Билли! Вернись, мерзавец!

— Вы меня не поймаете! Никогда не поймаете!

Он скрылся с глаз, а она долго еще стояла у ворот, потом вернулась в дом. На улице шел дождь, но никто из соседей не закрыл дверей, пока она не исчезла в доме.

Билли оглянулся через плечо и постепенно перешел на шаг, словно заканчивая бег на длинную дистанцию. Он тяжело дышал, но не останавливался ни на минуту, продолжая медленно и упорно шагать посередине дороги. Движение тут было не очень оживленное, и, если приближалась машина, он просто на мгновение сходил на обочину, чтобы пропустить ее. Когда Билли поднял правую руку, чтобы отереть рукавом лицо, он обнаружил, что все еще держит в руке птицу. Он сошел на обочину и остановился под фонарем. Переложил птицу в левую руку — правая ладонь вспотела. Перышки на груди у птицы были взъерошенные и мокрые от дождя. Билли пригладил их, потом погладил ей спинку и крылья, распахнул куртку и бережно спрятал птицу в большой внутренний карман. Он одернул куртку, и вздутия на груди почти не стало заметно. Билли вытер руки о джинсы и опять зашагал по дороге. Дойдя до конца главной улицы, он, не оглядываясь, свернул вправо и продолжал идти к центру.

По обеим сторонам этой боковой улицы, так же, как и вдоль следующей, как и вдоль всех этих Дорог, Авеню, Проспектов, Шоссе, Аллей, Проездов и Переулков окраинного микрорайона, шли похожие друг на друга дома: полуизолированные, разбитые на блоки, четыре окна в каждом блоке, и печная труба над крышей второго этажа. Лишь изредка этот типовой поселок разнообразили запрятанные в какой-нибудь тупик островки пенсионерских коттеджей, выстроенных, впрочем, из того же самого красного кирпича.

Перед каждым домиком был разбит квадратный палисадник, который отделялся от соседского проволочной сеткой, натянутой между бетонными столбами.

Большинство палисадников представляли собой необработанные квадраты вытоптанной земли либо заросли сорняками и какими-то старыми одичавшими кустарниками, многие сетки, очевидно оттого, что через них лазали или подрывали под ними ходы, были оттянуты и порваны. А в иных местах проволочная сетка была вообще содрана и на месте ограды остались торчать только четыре никому не нужных бетонных столба.

Палисадники отделяла от тротуара трехфутовая стена, сложенная из тех же кирпичей, что и дома. Верхний край стены украшал ряд кирпичей, поставленных на ребро, но во многих местах кирпичи вывалились, и дыры, зияющие в стене, напоминали дыры от вырванных зубов. Стоило выпасть одному кирпичу, как за ним вскоре следовал другой, и они начинали вылетать один за другим, так что местами в стене уже зияли клинообразные выбоины, доходящие до самой земли, и к ним были протоптаны дорожки, совершенно не предусмотренные планировщиками. Все эти дорожки пролегали совершенно одинаково — наискось от пробоины в стене через палисадник, прямо к бетонной дорожке, ведущей к дому. Груды выпавших кирпичей высились у основания стен.

Кое-где у стены была высажена бирючина, и проволочные ограды между палисадниками были укреплены еще живой изгородью. Между кустами виднелись порой небольшие лужайки, иной раз весьма причудливой формы: то со срезанным углом, то треугольные, то круглые, то с звездообразной клумбой посредине; у одной лужайки были срезаны два угла, вдоль другой по диагонали протянулась полоска каких-то растений. Были там еще какие-то нелепые тротуарчики, а также крохотные бассейны, где каменные птицы утоляли жажду. Кое-кто украсил свой палисадник какими-то решеточками, шпалерами и целыми рядами цветочных горшков, сделанных из дренажных труб. А то еще встречались гномики и аисты или пятнистые грибы-поганки, выкрашенные в немыслимые цвета; при свете, падавшем от уличных фонарей или освещенных окон, все эти фигурки отбрасывали на траву причудливые тени. У некоторых палисадников были ворота, хотя и далеко не у всех, но даже там, где они были, чаще всего не хватало одного или двух столбиков в ограде.

В этом микрорайоне были общие гаражи, но нередко то одна, то другая машина ночевала на обочине. Между проезжей частью и тротуаром тянулась полоска земли, и вдоль всей улицы из нее торчали через равные промежутки черные железные диски, на которых большими буквами было написано: Посеяно, не топтать . Некоторые машины тем не менее залезали двумя колесами на эту полоску. То тут, то там диски валялись на земле, точно сваленные могильные камни, и повсюду эта «засеянная» земля была изрезана колеями и вытоптана до блеска. А кроме того, она была усеяна бумажками, пустыми сигаретными обертками, обломками кирпичей и собачьими кучками, однако через каждые пятьдесят метров на полоске были посажены молодые деревца, окруженные оградкой из остроконечных железных прутьев. Не многим из саженцев удавалось подняться выше, чем окружавшие их железные прутья, большинство были похожи на еще один убогий остроконечный прутик, воткнутый в середину ограды. Впрочем, местные жители нашли применение этим оградкам — они превратили их в мусорные урны, и теперь они были полны бумажек, сломанных игрушек, пустых бутылок, пустых коробок и отслуживших свой срок велосипедных деталей.

Билли миновал эти дома с палисадниками. Прошел мимо домов Тиббата и Макдауэла, мимо домов Андерсона и трех курильщиков, мимо дома посыльного от Кроссли. Мимо некоторых домов он прошел даже несколько раз. Он прошел мимо спортивной площадки, тускло освещенной уличными фонарями и фарами машин, проезжавших по Сити-роуд. Он прошел мимо школы и пустынного футбольного поля, мимо яслей и детского садика, расположенных в противоположных концах микрорайона. Он прошел мимо букмекерской конторы и ряда магазинов в конце улицы: лавка, где угощали картошкой с рыбой, «Ко-оп», мясная лавка, фруктовая лавка, парикмахерская и, наконец, бакалейная. Точь-в-точь так же были оформлены магазины и в другом конце улицы. Лавки и магазины были закрыты, окна не светились: и все же для него они были вехами его дневного блуждания в лабиринте микрорайона.