Барри Хайнс - Пустельга для отрока. Взгляды и улыбки

Миновав пункт вербовки солдат, Мик и Алан направились прямехонько в «Лакомку» — выпить по чашке чаю. Они сидели там до тех пор, пока официант на дал им понять, что пора освобождать места, — забрал пустые чашки и вытер столик. Приятели поднялись и пошли к витрине пункта вербовки посмотреть на игрушечные танки и фотографии, запечатлевшие солдат во время боевых операций.

Войти у них не хватало храбрости. Они уже до самой двери дошли, но толкнуть ее так и не рискнули, побрели прочь, с преувеличенным интересом разглядывая рулоны ковров у входа в магазин. Заметив их, продавец тут же двинулся ко входу — неизвестно, что у этих сорванцов на уме. На покупателей ковров они явно не походили.

И тут Алан с Миком сделали новый рывок: вновь подошли взглянуть на фотографии в витрине — для храбрости, а потом вновь приблизились к дверям. Они подзуживали и подталкивали друг дружку, пока Алан случайно не задел дверь и она не открылась. Сержант в форменной рубашке, сидевший за столом, строго посмотрел на Алана, и тому ничего не оставалось, как войти. Следом вошел Мик, тихонько прикрывший за собой дверь.

Мик в раздражении большими шагами пересек комнату и плюхнулся в кресло. Отец продолжал ужинать, не удостоив его взглядом.

— Раз я решил пойти в армию, никто меня не удержит!

Мистер Уолш наконец посмотрел на сына.

— Это почему же? Пока тебе не исполнилось восемнадцать, мы за тебя в ответе. По закону.

— Что ж. Подожду до восемнадцати.

Миссис Уолш поднялась с дивана, сняла кофту. Потом подошла к зеркалу и поправила прическу.

— К тому времени, Мик, ты тысячу раз передумаешь. — Она наклонилась к зеркалу и потрогала темную припухшую кожу под глазами. — Может, к тому времени все и наладится.

— Вряд ли, — сказал отец.

Миссис Уолш, не отрывая пальцев от щек, застыла и поймала в зеркале взгляд мужа.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если так пойдут дела, надо ждать худшего. Следующая очередь, судя по всему, наша.

Она собиралась спросить, что он имеет в виду, но Мик ее опередил:

— Что толку искать работу, если повсюду людей выбрасывают на улицу?

Мистер Уолш, словно не слыша его, продолжал жевать, потом, не оборачиваясь, сказал:

— Армия — не выход из положения.

Но развивать свою мысль он не стал. Мистер Уолш был слишком занят собственными неприятностями: неизвестно, что ждет завтра рабочих сталелитейной промышленности. Говорят, будто их завод скоро вольется в более современное и более рентабельное предприятие на побережье. Ходят слухи, что все убыточные предприятия закроют, а те, что приносят прибыль, передадут частным фирмам. Кое-кто считает, что сейчас, когда страна вступила в Общий рынок, иначе и быть не может; еще говорили, что сталелитейную промышленность нарочно привели в упадок. Скоро в стране вообще не останется тяжелой промышленности, и Англия превратится просто-напросто в рынок, в склад чужих товаров. Но этих паникеров никто не слушал. Во всяком случае, большинство считало эти разговоры вздорными.

Мик, давая отцу понять, что недоволен его словами, поглубже уселся в кресле и закинул ногу на подлокотник. Кресло жалобно застонало под ним. Миссис Уолш оторвалась от зеркала и оглянулась: интересно, долго ли протянет это кресло, оно такое потрепанное и расшатанное (убираясь перед праздниками, она не раз грозилась его выбросить), но, судя по тому, что сказал отец, придется этой рухляди еще поскрипеть. Она вытащила из косметички пинцет и поднесла к бородавке на подбородке.

— Послушай, мало того, что Линда перебралась в Бирмингем, так и ты еще надумал уезжать из дома.

Мик пропустил ее слова мимо ушей. С матерью он всегда договорится. Ей, конечно, не по душе его затея, и без слез тут не обойдешься, но, если по-настоящему захочет, он сумеет ее убедить. Главное препятствие — отец.

— Пап, ты же сам говорил, что тебе там хорошо было.

— Мы честно выполняли свой долг. Нас призвали. У нас не было выбора.

— Значит, тебе в армии было хорошо, а мне будет плохо?

Мистер Уолш оторвался от своей отбивной и посмотрел на сына. В первый раз за этот вечер он посмотрел ему прямо в глаза.

— Да, плохо. Без особой нужды туда соваться незачем. Ведь неизвестно, что тебя там заставят делать.

— Например?

— Например, разгонять забастовки или демонстрации. Помогать полиции. Я не желаю, чтобы мой сын в этом участвовал.

Мик опять заерзал в кресле, и оно зловеще заскрипело.

— Да ладно, папа, не преувеличивай.

Миссис Уолш изучала зажатый пинцетом волосок.

— Раньше солдат заставляли это делать, Мик, — сказала она.

— И снова будут заставлять. Но ему не придется самому в этом убедиться. Никуда он не пойдет, и точка.

И отец снова вернулся к своему ужину и к своим мыслям… Мик понимал, что сейчас спорить бесполезно: отец принял твердое решение. Мик развалился в кресле, сердито насупившись. Отец грозно позвякивал ножом. Ясное дело, сейчас лучше помолчать. Опустошив свою тарелку, мистер Уолш сказал:

— Судя по тому, как складываются дела, придется нам, видно, жить в машине с фургоном, а не в своем доме, будь он неладен.

Мик удивленно взглянул на него. О чем это он? Да, впрочем, Мику было все равно.

Спустя десять дней Алан решил завербоваться в армию. Мик пошел с ним на призывной пункт; в приемной кроме них было еще трое парней. Расспросив друг друга о том, кто где живет, кто в какие войска хочет попасть, кто чем раньше занимался, они больше не знали, о чем им говорить, и стали ждать молча. Лица у них были перепуганные, мальчишки судорожно улыбались, чтобы как-то приободриться. То один, то другой брал с журнального столика брошюры, быстро пролистывал, не прочитав ни строчки, и клал назад. Мик вел себя точно так же. Нервничал. Его тянуло в туалет. Словно это он сам пришел вербоваться.

Сержант за конторкой с усмешкой поглядывал на них.

— Выше нос, ребятки! Что вы скисли, точно на похоронах? Сегодня самый великий день в вашей жизни!

Но по их виду этого никак нельзя было сказать. («Вот ублюдки, — говорил этот сержант приятелю вечером за кружкой пива. — Можно подумать, их силком в солдаты гонят».) Сержант закатал рукава рубахи, щеголяя татуировкой. Руки были волосатые, и казалось, будто обвивавшая левую руку змея пробиралась сквозь густую траву.

Зазвонил телефон на конторке, сержант сорвал трубку и поднес к уху. Он весь подобрался, точно стоял по команде «смирно», пока слушал приказ, а когда отвечал «Слушаюсь, сэр!», казалось, он вот-вот отдаст честь телефонной трубке и щелкнет под столом каблуками.

Сержант положил трубку, посмотрел на ребят.

— Алан Райт!

Алан расцепил руки и выпрямился.

— Да?

— Тебя вызывают.

Алан поднялся, пересек приемную и подошел к боковой двери. Ребята проводили его взглядом; дойдя до двери, он обернулся и посмотрел на Мика. Они быстро обменялись улыбками, Алан робко постучался и вошел.