Э Кэнтон - Аврелия

Вибий почтительно склонил голову и пообещал своей высокородной воспитаннице, что воля ее будет исполнена.

— Прощай, дорогой Веспасиан, — нежно сказала Аврелия, заметив, что он хочет удалиться вместе с Климентом. — Может быть, мои родственники снова захотят навестить меня?

— Все твои друзья, Аврелия, обрадуются, когда я им передам это. Теперь уже сердце твое открыто. До скорого свидания, вскоре увидимся!

Девушка с любовью посмотрела на удалявшегося жениха.

Вибий Крисп и Метелл Целер простились с Аврелией и весталкой. Аврелия позвала свою старую кормилицу и поручила ей беречь Цецилию и заботиться о ней как о самой Аврелии. Оставшись одна с подругой своего детства, в которой она видела вторую свою мать, она бросилась ей на грудь и горько заплакала.

— Корнелия, Корнелия! Веспасиан — христианин!.. — наконец проговорила она сквозь слезы. — Все мои надежды, все мечты мои погибли! Что я буду делать?!

— Милое дитя мое! — обнимая Аврелию и утирая ей слезы, утешала ее весталка. — Епископ — великий человек! Что за чудная его религия! О, если бы я не была весталкой! В сердце у меня ничего не осталось, кроме горечи и отчаяния! Метелл, Метелл! О безжалостные боги! Чудовища! Они нас обоих погубят.

Аврелия поняла, что ее скорбь ничто в сравнении с отчаянием весталки, что бедная Корнелия убита горем еще более… Глотая слезы и стараясь подавить в себе рыдания, она вышла из комнаты, в которой перенесла столько страданий.

Около полудня Аврелия покинула свой дом и направилась к форуму, где перед претором должно было состояться отпущение Цецилии на свободу. Сидя в пышных носилках и безучастно глядя на окружавшую ее толпу рабов — обычных спутников своей госпожи во всех ее путешествиях, — Аврелия была грустна. Консул Флавий Климент и ее жених Веспасиан старались развлечь ее, обращались к ней с вопросами, шутили, думая согнать с ее лица тень скорби, но все было напрасно: Аврелия оставалась мрачной. Ее опекун Вибий Крисп ехал на коне поодаль, и в голове его носились мысли о предстоявшем столкновении с Регулом и его приятелем Парменоном. Живейшее беспокойство отражалось на его лице, когда он вспомнил о них и об условиях покупки Цецилии, которой путь к освобождению был навсегда отрезан. Вибий подчинился желаниям своей воспитанницы, но сомневался в успехе.

Не помог ему и Плиний Младший. И он признал, что Цецилия может быть освобождена лишь фактически, так как юридически она должна была вечно остаться рабыней. Оставалась надежда лишь на случайность. Вибий поглядел вперед и увидел Цецилию, которую под руки вели слуги божественной Аврелии, и ему стало жаль и христианку-рабыню, и язычницу-госпожу.

В нескольких шагах от носилок Аврелии шла молодая рабыня. Костюм ее соответствовал обстоятельствам. Ее вели к свободе, но она должна была сохранить костюм рабыни, пока не предстанет перед претором, пока не услышит торжественных слов, пока не будут исполнены все процессуальные подробности.

На форме, на внешности были построены все римские процессы, и достаточно было сказать не то, что требовалось, достаточно было изменить хоть слово в массе слов, произносимых перед претором, чтобы процесс считался недействительным, чтобы защита прав была сведена к нулю. Так было и здесь.

На Цецилии была грубая туника, подпоясанная столь же грубой веревкой, и только маленькая повязка на голове означала, что настоящая рабыня скоро будет вольноотпущенной. Аврелия хотела избежать этого шествия, не хотела прибавлять страданий своей дорогой рабыне, шедшей теперь по улицам Рима, но этого требовал закон, и Аврелия должна была ему подчиниться.

Когда процессия стала приближаться к форуму, то из толпы, окружавшей это обширное место, раздались крики радости и надежды, с которыми друзья Цецилии встретили ее появление. Епископ Климент всем рассказал о готовящемся освобождении Цецилии, и все собрались на форум. Тут были и бедные евреи от Капенских ворот, тут были и Цецилий, и Олинф, и старая Петронилла, явившаяся сюда, чтобы принять девушку, которую Господь Бог возвращал к своим. Не будем несправедливы к Гургесу: он тоже был здесь, тоже присутствовал на торжестве христиан, стоя в первых рядах толпы. Все думали о Регуле, искали глазами этого кровожадного зверя, но его еще не было. Однако вскоре он появился, стал рядом с Парменоном и, видимо, чего-то ждал. Носилки приближались, рабы растолкали толпу и поставили их к ногам претора, восседавшего на своем курульном кресле.

Молодая девушка медленно при помощи Вибия Криспа сошла с носилок; Флавий Климент и молодой цесаревич Веспасиан были около Аврелии. Заметив этих знатных римских граждан, среди которых был Веспасиан, наследник царствовавшего Домициана, ликторы почтительно склонили свои секиры. Цецилию подвели к госпоже, и Аврелия, улыбаясь, возложила свою руку на ее голову. Это был первый момент процесса отпущения рабов на свободу.

Вибий вздрогнул. В момент, когда Аврелия исполнила первый акт этого процесса, Парменон и Регул выступили гордо вперед и почти задели Вибия. Гургес угрожающе крикнул, Олинф заволновался, и оба кинулись к ним навстречу с целью задержать их.

Произошло маленькое замешательство, но ликторы восстановили порядок. Чувствовалось, что должна произойти потрясающая сцена, что надвигается событие, которое будет иметь крупные последствия… Но какие?

Следуя обычаю, претор прежде всего обратился к Аврелии и спросил ее о причинах, которые заставили ее прибегнуть к помощи суда. Аврелия о причинах умолчала, заявив лишь, что хочет дать Цецилии свободу. Рука ее все еще покоилась на голове рабыни. Наконец твердым голосом она произнесла:

— Я хочу, чтобы эта молодая девушка была свободной!

И тут же сняла с ее головы свою руку. Претор жезлом своим слегка дотронулся до головы рабыни и тоже произнес:

— Объявляю, что ты свободна по праву квиритов.

Один из ликторов подошел к Цецилии, повернул ее вокруг себя — последний акт освобождения — и отпустил ее. Процесс был окончен, и Цецилия могла идти на все четыре стороны.

Но тут произошло нечто необычайное. В ту минуту как Парменон пытался схватить веселую и сиявшую Цецилию, наблюдавший за ним Гургес (он все время не сводил с него своих воспаленных глаз и следил за всеми его движениями) так сильно ударил Парменона за его дерзкую попытку, что тот не устоял и покатился при общем хохоте торжествующей толпы. Регул сейчас же обратился к претору и стал просить защиты, а люди Парменона уже готовы были броситься на Гургеса и наказать его по-своему за расправу могильщика с бедным Парменоном. Еще минута, и казалось, что в дело пойдут копья и мечи вооруженной стражи Аврелии, что произойдет общее побоище… Толпа волновалась, и слышны были угрожающие крики, люди размахивали руками и готовы были вступить врукопашную… Гургес давно готовился к этому удару и был весьма доволен.