Альбер Камю - Бунтующий человек. Падение. Изгнание и царство. Записные книжки (1951—1959)

Проблема жизненного пространства волновала его гораздо больше, чем все остальные проблемы семейной жизни, потому что и пространство, и время вокруг неизменно сужались. Рождение детей, новая работа Ионы, тесное жилье и скудость пособия, не позволявшая купить квартиру побольше, оставляли весьма ограниченное поле для активной деятельности Луизы и Ионы. Квартира находилась на втором этаже бывшего особняка восемнадцатого века, в старом квартале столицы. В этом округе жили многие художники, неизменно уверенные в том, что поиск нового должен вестись в окружении старины. Иона, разделявший их уверенность, очень радовался, что они поселились в этом квартале.

Их квартира, во всяком случае, была старинной. Правда, некоторые очень современные изменения делали ее оригинальной, прежде всего за счет того, что, несмотря на небольшую площадь помещения, люди могли наслаждаться в нем большим объемом воздуха. Невероятно высокие потолки и роскошные окна, украшавшие комнаты, свидетельствовали о том, что эти комнаты с величественными пропорциями предназначались для пышных приемов. Однако необходимость уплотнения городского жилья и высокие налоги на недвижимость вынудили прежних владельцев разделить слишком просторные залы перегородками, увеличив тем самым количество стойл, которые они сдавали за хорошие деньги стаду квартиросъемщиков. При этом они не позволяли снизить цену на то, что называли «большой кубатурой воздуха». Это достоинство не подвергалось сомнению. Просто нужно было связать его с трудными обстоятельствами, вынудившими владельцев разделить таким образом комнаты с высоченными потолками. В противном случае они, разумеется, пошли бы на необходимые жертвы, чтобы предоставить дополнительные жилые помещения молодому поколению, в то время очень склонному к браку и к продолжению рода. Впрочем, кубатура воздуха обладала не только преимуществами. Из-за нее становилось трудно обогревать комнаты зимой, что, к сожалению, вынуждало владельцев повышать надбавку за отопление. Летом из-за большой площади застекления свет вторгался буквально во все уголки помещения – жалюзи отсутствовали. Владельцы не позаботились об их установке, безусловно, напуганные высотой окон и стоимостью работ. В конце концов, плотные шторы могли играть ту же роль и не создавали никаких проблем с себестоимостью, так как их оплачивали жильцы. К тому же владельцы не отказывались помочь им и предлагали шторы из собственных магазинов по самым низким ценам. Можно сказать, что жилищная филантропия была для них любимым делом. В обычной жизни эти новые аристократы торговали перкалем и бархатом.

Иона пришел в восторг от достоинств квартиры и без труда смирился с ее недостатками. «Как вам будет угодно», – сказал он владельцу по поводу платы за отопление. Что касается штор, он соглашался с Луизой, считавшей, что достаточно будет повесить их в спальне, а остальные окна оставить незанавешенными. «Нам нечего скрывать», – говорила эта простодушная женщина. Ионе особенно понравилась самая большая комната, потолок которой оказался настолько высок, что не могло идти и речи об установке на нем системы освещения. Войдя в квартиру, вы сразу попадали в эту комнату, откуда узкий коридорчик вел в две другие смежные. В дальнем конце квартиры располагались кухня и места общего пользования с закутком, носившим гордое имя душевой. Он и в самом деле мог бы заслужить это название, при условии, что там установили бы соответствующее устройство, поставили бы его вертикально и кто-то согласился бы стоять под благотворными струями, сохраняя при этом полную неподвижность.

Невероятная высота потолков и теснота комнат превращали квартиру в странное нагромождение параллелепипедов с огромным количеством стекол в окнах и дверях, где не хватало места для мебели, а люди, терявшиеся в резком белом свете, казалось, колыхались, подобно поплавкам в вертикальном аквариуме. Более того, все окна выходили во двор, то есть находились на небольшом расстоянии от других таких же окон, за которыми можно было рассмотреть высокие очертания еще одних окон, выходивших уже во второй двор. «Это стеклянный кабинет», – восхищенно говорил Иона. По совету Рато было решено устроить супружескую спальню в одной из двух маленьких комнат; во второй в недалеком будущем предстояло поселиться ребенку. Большая комната днем служила мастерской для Ионы, а по вечерам и во время еды превращалась в гостиную. Впрочем, поесть можно было и на кухне, при условии, что один из супругов соглашался есть стоя. Рато, со своей стороны, увеличил количество полезных приспособлений в квартире. С помощью раздвижных дверей, откидных и складывающихся столиков ему удалось преодолеть недостаток мебели и в еще большей степени придать этой оригинальной квартире вид шкатулки с сюрпризами.

Однако когда комнаты заполнились картинами и детьми, настало время безотлагательно задуматься о новом жилище. Действительно, до рождения третьего ребенка Иона работал в большой комнате, Луиза вязала в супружеской спальне, а двое малышей обитали в последней комнате и по мере возможности разгуливали по всей квартире. Новорожденного решили поместить в уголке мастерской, который Иона отгородил, расставив картины в виде ширмы; это давало возможность слышать ребенка и сразу мчаться на его призывы. Впрочем, Ионе ни разу не пришлось побеспокоиться, Луиза его опережала. Она не дожидалась, пока ребенок раскричится, чтобы войти в мастерскую, конечно, соблюдая все меры предосторожности, и всегда на цыпочках. В один прекрасный день тронутый этой предупредительностью Иона заверил Луизу, что он вовсе не так чувствителен и звук ее шагов не отвлекает его от работы. Луиза ответила, что дело еще и в том, чтобы не разбудить ребенка. Восхищенный проявлением материнской любви, Иона от души посмеялся над таким пренебрежением. В результате он не осмелился сказать, что осторожные шаги Луизы мешали ему больше, чем если бы она внезапно врывалась в комнату. Во-первых, потому что они продолжались дольше, во-вторых, потому что сопровождались целым представлением, и не заметить Луизу, шедшую с широко расставленными руками, чуть откинувшись назад всем телом и высоко вскидывая ноги, было просто невозможно. К тому же этот способ противоречил заявленным ею намерениям, поскольку Луиза ежеминутно рисковала задеть какую-нибудь картину, которыми была заставлена мастерская. В этом случае шум будил ребенка, выражавшего неудовольствие доступным ему способом, кстати, весьма шумным. Отец, восхищенный силой легких своего сына, бросался его укачивать, но тут прибегала жена. Тогда Иона возвращался к своему полотну и с кистью в руке зачарованно внимал требовательному и властному голосу сына.