Фернандо Намора - Огонь в темной ночи

— Отыщи-ка мне Антеро [7] Антеро де Кентал (1842–1891) — выдающийся португальский поэт-революционер. ! Где-то здесь была полная биография этого деятеля. Никто его еще не понял, и поэтому каждый считает его стихи подлинным источником вдохновения. Ах, Антеро!.. Возможно, когда-нибудь…

И приятель Абилио так часто повторял это неопределенное обещание, облекая его намеками, что все были уверены: со дня на день Сеабра покажет им революционный очерк о великом поэте. Но Абилио в конце концов убедился, что фразы Сеабры, как две капли воды напоминают разговоры в кафе, словно записаны там под копирку. И еще он установил, правда уже без особого удивления, что Сеабра не прочел и половины скудного запаса книг, что стояли на полке.

Имя Жулио часто упоминалось в их беседах, и, поскольку Жулио за обедом всегда молчал, Абилио придумал его характер в своем воображении, главным образом со слов Сеабры, делавшего из Жулио чуть ли не культ.

— Он лучше всех. Когда придет время, он будет знать, как действовать.

Абилио не понимал, что означают все эти «когда придет время» и «будет знать, как действовать», но в нем все сильней пробуждался интерес к этому студенту, в котором он видел незаурядную личность.

Теперь, когда Абилио тащили по коридору и на него непрестанно обрушивался град насмешек, всякая попытка сопротивления казалась ему нелепой. Он искренне предпочел бы любым способом подыграть им, исполнить свою роль в этом фарсе, представляемом уж слишком всерьез, но все его существо протестовало против насилия.

— Этому щенку стоило бы надеть смирительную рубашку.

— Ничего, он и так образумится.

И в угрозе прозвучала уже не ирония, не театральный пафос, а жестокость, так что Абилио, понимая, что лучше уступить, безропотно позволил вести себя к месту судилища.

Его втолкнули в мрачную комнату, окна в которой были завешены черными плащами студентов. Единственным источником света была свеча, воткнутая в череп. Лишь какое-то время спустя, привыкнув к темноте, Абилио разглядел нарисованных на стенах голых женщин, дубинки, ночные горшки и другие атрибуты, претендовавшие в карикатурном виде воспроизвести обстановку пещер, где обитают ведьмы или разбойничьи шайки. С потолка свисал окорок, и студенты, все больше входя во вкус, отрезали от него по ломтику и нарочито громко жевали, вызывая беспокойство владельца ветчины. В конце концов он, обеспокоенный волчьим аппетитом коллег, вскочил с места и закричал что было мочи:

— Больше не дам ни кусочка! Чтобы съесть ветчину, вам придется сперва сделать из меня второй окорок!

Вдруг Абилио на голову набросили плащ, так что он чуть не задохнулся, потом кто-то провел по его лицу чем-то противным и мягким. Он вскрикнул от неожиданности, и студенты издевательски загоготали в ответ. Это оказалось неизвестно где найденное чучело совы, красовавшееся на столе рядом с черепом.

Старшекурсники быстро распределили между собой роли прокурора, защитника, судьи, вручили «актерам» бороды и парики из ваты и бумажные очки, которые каждый из них водрузил на кончик носа [8] Эта и некоторые другие сцены основаны на хрониках университетских обычаев Португалии. (Прим, автора). . Судебное заседание началось с того, что прокурор громовым голосом задал вопрос:

— Отвечай, презренный червь, какие ты знаешь стороны горизонта?

Абилио казался себе жалким и смешным. Ему хотелось куда-нибудь убежать и выплакаться, как в черные дни его жизни в теткином доме на улице Шавес.

— Отвечай, одноклеточное, самое ничтожное существо на свете!

Возможно, он и сам обнаружил бы приятную экзотику в этой сцене, если бы присутствовал здесь как зритель, но, будучи мишенью издевательств, видел в ней лишь жестокое легкомыслие. Один из товарищей дружески шепнул ему на ухо:

— Ответьте им что-нибудь. Не надо принимать это близко к сердцу!

— Существуют следующие стороны горизонта: север, юг…

— Замолчи, болван! Перестань выражаться! В нашем студенческом мире стороны горизонта совсем иные. Это пират, кабак, гвоздь и… Но прежде дай нам определение, что такое кабак.

Тут вмешался студент, взявший на себя защиту Абилио.

— Столь возвышенные философские материи недоступны пониманию моего подзащитного. Я протестую. Я потребую письменного…

— Ничего вы не потребуете! — оборвал его судья. — Долой гербовую бумагу! Рано еще набивать ненасытное брюхо Государственной казны, иными словами, Частной собственности, поскольку это почтеннейшее учреждение принадлежит обществу с малоразвитым чувством ответственности.

— Кабак — это… таверна.

— Вот осел!

Абилио стиснул зубы и решил больше им не подыгрывать. Он не произнесет ни одного слова; будь что будет, он и рта не раскроет. Свидетель обвинения потрогал бороду, прилепил ее покрепче слюной и обратился к нему:

— Кабак — это университет, еретик! Святилище, прославленное многими поколениями кретинов, и мы с тобой, наивные дураки, тоже вносим свой ценный вклад в сокровищницу его вековой глупости, с тайной целью обзавестись дипломами, чтобы стать безмозглыми и безграмотными бакалаврами.

Абилио молчал. Его защитник поклонился судье и сказал:

— В нашем грозном процессе возникли неожиданные осложнения; они родились сейчас, в этот миг, в моем гениальном сером веществе. Вы позволите мне самым конфиденциальным образом обратиться к тупому воображению моего подзащитного? — и не дожидаясь ответа, пока судья делал вид, что сверяется с кодексом законов, который заменял экземпляр «Сельскохозяйственного календаря» [9] Популярное среди сельских жителей ежегодное издание, служащее одновременно календарем и собранием советов по агрикультуре, изречений народной мудрости, указаний фаз луны, метеорологических прогнозов. , подошел к Абилио и с дружелюбной серьезностью положил ему руку на плечо:

— Помогите разыграть сценку, дурень вы эдакий. А не то ослиное упрямство может вам дорого обойтись.

Абилио почувствовал в его словах теплоту и сочувствие. Студент прав: надо сделать над собой усилие и превратиться в участника фарса. Все недоразумения, вызванные столкновениями с людьми, с жизнью, происходили именно из-за неспособности робкого и обидчивого юноши сблизиться с другими.

— Пиратом называют, вернее, называли… морского разбойника. В общем, пират есть пират, — бодро заключил он.

— В кандалы этого гнусного преступника за неуважение к суду, бородатейший прокурор! — вмешался один из помощников. — Если он называет пирата морским бандитом, а мы поддерживаем тесные дипломатические и экономические отношения с его уважаемой винодельческой державой, как же тогда называть нас?