Дмитрий Гусаров - Трагедия на Витимском тракте

13 мая милицейский разъезд наткнулся в лесу, в нескольких километрах от места преступления на выпряженную повозку, а затем обнаружил спрятанные вблизи нее охотничьи ружья, принадлежавшие убитым. Грабительский почерк преступления продолжал сказываться, и, не мудрствуя лукаво, Бельский предпринял энергичные розыски среди уголовного мира Читы.

Вечером 14 мая поступили сообщения, что «витимское дело» совершено известным уголовником Костей Ленковым. Бельский охотно допускал такую возможность, но сообщения основывались лишь на «базарных разговорах», и этим настораживали. Создавалось впечатление, что кто–то сознательно распространяет по Чите этот слух.

Назавтра Бельский посетил военный госпиталь и еще раз подробно расспросил обо всем Станислава Козера. Потом он встретился со следователем Фоминым, внимательно перечитал протоколы. Никаких новых данных, которые опровергали бы версию об уголовном характере преступления, обнаружить не удалось. Не снятые убийцами с руки Анохина дамские часики оставались единственной противоречащей уликой, но, как он понял из разговора, Фомин все еще на что–то рассчитывал в своем предположении, что дело это политическое.

— Теперь–то, надеюсь, вы уже сняли свои подозрения с Козера? — спросил Бельский. — Говорят, в субботу вы чуть ли не весь день допрашивали его.

Фомин оставил без внимания легкую ироничность последней фразы директора ГПО.

— До тех пор, — сказал он, — пока не будут выявлены убийцы и настоящие мотивы преступления, мне кажется, мы не имеем права снимать подозрение с кого–либо, кто замешан в этом деле.

— Но не может же так продолжаться вечно, — возразил Бельский. — Насколько я понимаю, круг подозреваемых должен постепенно сужаться, если мы хотим разыскать истинных виновников. В противном случае дело будет стоять без движения. Пора приходить к какому–то выводу. Объективные данные говорят, что убийство совершено уголовниками. Вы согласны с этим?

— Да, объективные данные указывают на это.

— Вчера я получил сведения со стороны, что ограбление совершено бандой Кости Ленкова. Я дал задание своим агентам тщательно проверить эти слухи, и уверен, что не сегодня–завтра мы получим веские доказательства.

— Я согласен и с этим.

— Тогда я не могу понять, что вас, товарищ Фомин, смущает?

— Лев Николаевич! Я готов признать, что убийство совершено уголовниками. Я, как и вы, почти убежден в этом. Смущает меня цель этого злодеяния. Вы скажете, цель — ограбление? Хорошо. Согласимся и с этим. В таком случае, мы должны признать, что убийство Анохина и Крылова было со стороны бандитов чистой случайностью. Не станут же грабители преднамеренно нападать на политических деятелей?

— Ну–ну, продолжайте!

— Очень загадочная получается случайность. Два с лишним месяца на тракте тихо. Ежедневно по нему проезжает много людей: и крестьян, и торговцев, и спекулянтов золотом. Единственный раз поехали крупные политические деятели, и вот вам — пожалуйста. Не очень ли странно это?

Бельский слушал судебного следователя уже не без раздражения. Намек Фомина вновь возвращал его к тем сомнениям, которые зародились в нем самом еще на тракте, при первом ознакомлении с обстоятельствами происшествия, затем три дня бесплодно терзали его и теперь начали уступать свое место более ясному и доказательному исходу.

Как всегда, свою досаду Бельский скрыл за легкой ироничностью.

— Что поделать, — улыбнулся он, — в нашей службе странности не должны исключаться. Что странно для нас с вами, вполне логично для бандита и убийцы. Факты и улики говорят, что такая странность произошла. Козер — единственный свидетель — подтверждает, что убийцы были типичными грабителями.

— Я знаю это. Но вспомните! Тот же Козер говорит, что грабители после окрика сразу же открыли огонь. Подумайте об этом! Зачем им начинать «мокрое дело», если их задача забрать кошельки и смыться.

— Очень просто! Они видели, что охотники едут вооруженными. Не станут же они ждать, пока те первыми откроют огонь!

— Тогда тем более непонятно! — воскликнул Фомин, — Почему из всех, проезжающих по тракту, бандиты выбрали для нападения именно Анохина, Крылова и Козера которые были хорошо вооружены? Почему они не только ограбили, или сделали вид, что ограбили тяжело раненных, но и зверски добили их?

— С вашей точки зрения можно задать в таком случае еще один более важный вопрос…

— Какой?

— Даже не один, а бесконечное множество. Почему бандиты не преследовали убегавшего Козера? Почему убитыми оказались Анохин и Крылов, а Козер, сидевший первым, был лишь легко ранен в мякоть правой ноги? Почему Козер не нашел сразу место происшествия? Тогда будьте, пожалуйста, последовательным, предъявите Козеру обвинение в соучастии и попробуйте доказать это! Но как я понял, этого вы не намерены делать. В таком случае, зачем вы задаете мне другие, еще менее доказуемые вопросы? Что вы хотите? Ответа на них? Или чего–то иного? Вы же не новичок, вы знаете, что загадочных вопросов возникают десятки даже при пустяковом деле. Как только выявятся убийцы, все эти вопросы отпадут сами собой и будут казаться смешными. Если бы я не знал вас, товарищ Фомин, то мог бы подумать, что вы попросту растерялись и не знаете, как вести дело. Не обижайтесь за прямой разговор! Мне кажется, вы допускаете одну серьезную ошибку, — сказал Бельский, поднимаясь и с улыбкой протягивая на прощанье руку.

— Какую? — спросил Фомин, смущенный неожиданным поворотом разговора.

— Вы же знаете, что убийство человека из–за золотого червонца — это результат ненормальности человеческой психики. А вы мотивы подобного преступления пытаетесь искать при помощи нормальной логики. Вам не доводилось учиться в гимназии?

— Нет, не доводилось.

— А мне пришлось. И наш латинист любил употреблять термин «in adjecto», что означает противоречие между определением и определяемым словом. Например — «черный снег». Мне кажется, и ваши подозрения смахивают на это.

13 управлении Бельского ждали добрые вести. Секретный агент, обосновавшийся в Кузнечихе, как в обиходе назывался окраинный район Читы, сообщил, что неизвестными лицами предлагается к продаже пистолет системы «маузер» и тридцать патронов к нему. За все просят сто рублей золотом. В то время продажа оружия на черном рынке в Чите — была делом не редким. Поэтому Бельский, хотя уже и предчувствовал удачу, все же из опасения не войти в лишние расходы предложил незаметно узнать вначале номер пистолета.

Началось томительное ожидание.

Наконец стало известно, что маузер имеет номер 163103. Сверив его с удостоверением на право ношения оружия, выданным П. Ф. Анохину Олонецкой ГубЧК, Бельский с радостью убедился в полном совпадении номеров и дал распоряжение — пистолет купить, но предложить за него не более пятидесяти рублей золотом.