Валентин Курицын - В зареве пожара

Местная группа эсдеков в это тревожное время напрягала все свои силы.

Среди главарей явилась мысль о своевременности открытого выступления.

Решили использовать момент.

В принципе было принято устроить демонстрацию.

Разделились только мнения относительно того, должна ли она быть мирной или же вооружённой.

Наконец, большинство высказалось за последнее.

Комитету оставалось обдумать детали и распределить роли. С этой целью на конспиративной квартире эсдеков собралось маленькое совещание.

Военный совет, как шутливо выразился Лорд.

Он пришёл первым. Как всегда элегантно одетый, в высоких английских воротничках, с лёгким запахом тонких духов, Лорд производил впечатление человека, явившегося на светский журфикс, и ничуть не походил на заговорщика. В его высокой, атлетически сложенной фигуре сказывалась недюжинная сила. Чувствовались стальные мускулы, доведённые до высшей степени развития долгой тренировкой.

…Хозяин квартиры, дядя Коля, как называли его товарищи, исполнявший обязанности секретаря комитета, сухощавый шатен с маленькою бородкой, одетый в рабочую блузу и сапоги, нервно расхаживал по комнате, попыхивая папироской.

Лорд сидел около стола, задумчиво насвистывая какой-то вальс. На столе горела дешёвенькая лампа под бумажным абажуром. Окна комнаты, выходящие на двор, были плотно завешены тёмными шторами.

В квартире было тихо. Жена дяди Коли хозяйничала на кухне, приготовляя чай. Прислуги они не держали.

— Скоро семь, — заметил Лорд, — если Ремнев опоздает, я оборву ему уши… Всё ли у нас готово?

Дядя Коля остановился и привычным жестом поправил пенсне.

— Подсчёт сорганизованной публики сделан. Список оружия также. Чего же больше?

— А этот гастролёр? — лениво усмехнулся Лорд.

Речь шла об одном нелегальном, незадолго до этого прибывшем в город. Комитет готовил ему роль руководителя будущей демонстрации.

В этом духе между комитетом и гастролёром были уже начаты переговоры.

— Он придёт, — уверенно заявил дядя Коля. — Очень полезный человек… Интересно с ним поговорить: это горячий сторонник пропаганды действием. Анархист до мозга костей. Очень, очень полезный человек.

— Для того представления, которое мы готовим, он будет как раз пригоден…

— А вот и Ремнев.

Из кухни донёсся звонок. Дядя Коля вышел навстречу.

— Надеюсь, я не опоздал? — спросил Ремнев, разматывая башлык.

— Немного. Ну, да это не беда. Судя по выражению Вашего лица, Вы принесли хорошие вести?

— Вы угадали, добрейший дядя Коля! Результаты моей трёхдневной беготни по городу самые положительные… Публика настроена превосходно.

— Проходите же в комнату. Там отдадите официальный, так сказать, отчёт.

Алексей Петрович обменялся с Лордом рукопожатием и присел к столу.

— Ну, выкладывайте, что вы нам принесли, — фамильярно похлопал его по плечу Лорд.

Ремнев порылся в карманах своей потёртой тужурки, нашёл записную книжку и вынул из неё несколько вчетверо сложенных листков.

Хозяин квартиры сосредоточено нахмурился, поправил пенсне и наклонился над столом в позе внимательного ожидания.

— Прежде всего, господа, результаты анкеты, — начал Ремнев. — По отзывам наших, можно надеяться, что в день демонстрации удастся провести забастовку в следующих мастерских и заводах…

Ремнев перечислил места.

— Всё это прекрасно, — серьёзно произнёс Лорд. — Можно ли, однако, рассчитывать, что хотя [бы] часть этих рабочих примкнёт к ядру демонстрации?

Ремнев сделал неуверенный жест рукой, избегая прямого ответа.

— Постойте, товарищи, — вмешался дядя Коля. — Мне кажется, что этот вопрос второстепенный. Ведь уже решено, что мы должны опираться не на кучку распропагандированных рабочих, а, главным образом, на студенчество. Теперь уже отступать поздно. Докладывайте дальше, товарищ.

— Среди железнодорожников вряд ли мы встретим сторонников открытого выступления, так что об них, пожалуй, и толковать нечего… Перевязочные пункты устроим в трёх местах сверх намеченных ранее. Места вполне безопасные; вот адреса.

Дядя Коля записал.

— Итак, значит, через два дня! — широко потянулся всем своим мускулистым, здоровым телом Лорд. — Теперь ещё поговорить с нашим «главнокомандующим» и все приготовления будут закончены.

…На пороге показалась молодая, скромно одетая женщина — жена дяди Коли.

— Я не помешала вам, господа? Вы сейчас будете пить чай?

— Хорошо, принеси самовар, мы здесь сами распорядимся.

— Сделаем маленький перерыв; к этому времени подойдёт товарищ Фриц.

Ремнев вопросительно посмотрел на собеседников.

— Кто это?

— Вы спрашиваете про Фрица? Это приезжий товарищ. Его рекомендуют из Москвы, — пояснил дядя Коля.

— Завтра ты, Алексей, забеги в типографию: поторопи их там с листками.

— Хорошо…

Выпили по два стакана чая.

Лорд нетерпеливо посматривал на часы…

— Звонит кто-то, — заглянула в комнату молодая женщина.

Собеседники переглянулись.

Дядя Коля успокаивающе кивнул головой.

— Это он! Подождите, товарищи, я сейчас вернусь.

…Минут через пять он ввёл в комнату человека, одетого в полукороткое пальто из толстого верблюжьего сукна, сапоги и чёрную папаху.

— Товарищ Фриц, — отрекомендовал его хозяин.

Вновь прибывший молча поздоровался с присутствующими, разделся и сел.

Это был человек выше среднего роста, с гибкой подвижной фигурой. Каждое его движение, каждый жест, казалось, были строго рассчитаны, дышали уверенностью и силой.

Лицо же не представляло из себя ничего особенного: лоб был даже низок и не отличался интеллигентностью. Тонкие прямые губы, жиденькие рыжеватые усики. Взгляд спокойный и самоуверенный. По временам в уголках рта дрожит лёгкая ироническая усмешка.

— Хотите чаю? — предложил дядя Коля.

— Пожалуй, — отозвался гость. Голос у него был низкий, грудной, заметно простуженный.

Лорд отодвинулся немного, чтобы дать ему место около стола.

— Вы быстро сориентировались в незнакомом городе?

Фриц чуть заметно улыбнулся уголками рта.

— Мне ещё днём указали Вашу квартиру.

— Скажите, как Вы пробрались с вокзала: там теперь куча сыщиков. Недавно один из наших поехал на ближайшую деповскую станцию, повёз литературу и провалился.

Фриц пощипал усики и небрежно начал:

— Я приехал ночью с товаро-пассажирским. Багажа у меня почти никакого — один саквояж. Пошёл в город пешком… Здесь в слободке живёт одна старуха, мать моего товарища. Там я и обосновался. Привёз ей письмо от сына. Шпиков я не боюсь.

У него была манера говорить кратко, отрывисто, как бы мимоходом бросая слова.

В том, что он говорил, не чувствовалось ни тени рисовки. Выпив чаю, он набил маленькую трубочку и закурил. Обвёл присутствующих внимательным взглядом серых холодных глаз и, остановившись почему-то на Лорде, спросил, обращаясь прямо к нему: