Марина Кудимова - Бустрофедон

— А кто? Столько получив от хананеян, могли бы и помолчать, если уж лишены благодарности.

— За что нам их благодарить? Мы и сами с усами. Ну, допустим, они — пронырливые торговцы и хорошие мореплаватели, — Латипос успевал поднажать, чтобы вывести разговор на нужную тему.

— Торговцы? — возмутился Алейпт. — Да, Зенон был купцом. И что с того? Вся так называемая греческая философия вышла из его финикийских воззрений. Вторые всегда хотят стать первыми.

Латипос был уверен, что греки первенствуют во всем, но показывать этого Алейпту не решался: тот намного превосходил его знаниями.

— А Кадм? — Алейпт наконец выворачивал, куда надо. — Он тоже мошенник? Вот ты выбивал на стеле эпитафион. — Латипос насторожился. — От кого ты знаешь буквы?

— От вас! — подмахнул Латипос.

— А я — откуда?

— От своего учителя, — брякнул Латипос.

— Это та же сказка про белого бычка, что с похищением Европы, — отмахнулся Алейпт, впрочем, явно польщенный. — Только тот, кто признал первенство другого, а не присвоил его, может считаться мудрым. Бог в образе быка — древнейший образ. Священное животное приносили в жертву, совершали очистительные ритуалы, а потом устраивали игры. Быка разгоняли, и на полном скаку через его спину прыгали девушки.

— Но ведь первая финикийская буква — тоже бык, — попробовал возразить Латипос. — Наша «альфа». По-ихнему «алеф». Бык и есть. И Дельфийский оракул велел Кадмосу следовать за коровой, которая показала ему место закладки Фив. Да имя Европа что значит, как не «волоокая», то есть быкоглазая.

— Это совсем не то, — поморщился Алейпт. — И не зови ты его с греческим окончанием. Он Кадм, сын Агенора, царя Сидона и Тира.

Так он всегда морщился и примерно так бормотал, когда ему что-то было не по нраву.

— И почему ты переставляешь местами причину и следствие? — Алейпт пошел в наступление. — Нет чтобы сначала назвать исток — «алеф», а потом устье — «альфу»! Вечно эти греки все извратят!

— А вы не грек, что ли? — огрызнулся Латипос, неожиданно для себя почувствовал укол обиды.

— Я — ферянин, — приосанился Алейпт. — Ты думаешь, Фера — просто терраса над морем? Нет, это имя лакедемонянина, который привел сюда спартанцев на трех тридцативесельных кораблях, спасая их от вероломных минийцев, потомков аргонавтов. Но это случилось через восемь колен после высадки Кадма. Я — каллистиец, отпрыск Мемблиара, сына Пойкила. Кадм оставил его здесь начальствовать над поселенцами. Я — элассонец: Элассоном звали остров при атлантах. Я — стронгилит, наследник идеально сферического пространства, Стронгилы. Какой я грек? Мои предки ушли от вулкана в море, оставив дома и пожитки. Под нами лежат засыпанные лавой города с четырехэтажными жилищами и весь скарб. Когда-нибудь их найдут и увидят, что на Каллисте — прекраснейшей из земель — не испражнялись на улице и омывались в ваннах. Очистят наши прекрасные фрески, ритоны и прохусы с двойными ручками в форме женской груди и все, что не поглотило море, устремившееся в кальдеру. И не обнаружат ни одного человеческого скелета, ни одного украшения. Это все лежит на дне, если феряне погибли, или служит на благо их потомков, если кто-то спасся. Наша культура старше критской, но критяне этого никогда не признают.

Пафос Алейпта нарастал, и Латипос предпочел вернуть наставника слегка назад.

— И что же, Европа прыгала через быка и застряла у него на загривке?

— Вполне возможно. Ты лучше подумай, почему ее братья, которым отец их, царь Агенор, приказал не возвращаться, пока не найдут сестру, так и не нашли ее.

— Плохо искали. Или не там, — Латипосу ненадолго стало интересно. — Может, им надоело жить под надзором отца, и они рады были от него улизнуть? А Европу охранял сам Зевс! Приставил к ней Лайлапа и Талоса. Попробуй у них отбери!

— И ты веришь в ходячих медных истуканов? — уничижительно скривился Алейпт. — Слушай, я ведь много старше тебя, но уже в детстве смеялся над этими фантазиями. Лайлап — просто верный пес, причем не Европы, а Прокриды, жены охотника. В этих мифах такая путаница! А великан Талос рожден развитием металлургии, дружок. Металлон плюс эргон. Ведь железо, олово и медь в бедной нашей земле не водятся. Только серебряные рудники в горах Лавриона — и те выработаны. Мы лес из Македонии завозим. Что уж говорить о металлах? Вот и насочиняли медных великанов, пока дети в штольнях сгибались в три погибели и тюкали молотами. А Европа мирно жила в Тевмессе, что в Беотии, там и родила сыновей. И, по-твоему, Кадм, заложивший по соседству Фивы, этого не знал?

— А, это где лисица в пещере пожирала младенцев? — припомнил Латипос. — Но как тогда она попала на Крит?

— Насчет лисицы не знаю. А царевну похитил ахеец Астерион. Так полагалось по их обычаям.

— И Кадмос… ну, Кадм обошел стороной Крит, зная, что сестра там? Ерунда какая-то!

— У сыновей Агенора были другие задачи. Он — Кадм, что значит «восток». Поиск сестры был условием сделки Агенора с Кадмом, Фениксом, Киликом и Фасосом. Заметь, от всех царских сыновей, кроме Кадма, сохранились лишь греческие варианты имен. На пяти кораблях вышли братья в море, а когда корабли скрылись с глаз любопытствующих, то разошлись в разные стороны. И никто не ведал, куда они направились. Во Фракию, в Ливию, где от зноя мутится разум, или в страну гипербореев.

— Но Минос, Радаманф и Сарпедон — дети Вершителя?

— А кто знает? — пожал плечами Алейпт.

— Ахеец-то знал? — понадеялся Латипос.

— Думаю, и он не знал. Европа ему голову заморочила этим быком. Что финикиянам Зевс? Они поклоняются Великой Матери. Но Астерион страшился Та-лея, как звали Зевса критяне, иначе убил бы чужих сыновей. А так — смотри сам. Минос стал царем Кносса, критской столицы. Радаманф дал критянам законы. А Сарпедон, любивший мужчин, помог своему дяде Килику и стал ликийским царем. Кадм принес ферянам шестнадцать букв, навсегда изменивших ход событий. Каждый выполнил свое предназначение. Европа стала Великой Матерью Крита. Без хотя бы небольшого обмана великим не станешь.

— Но зачем Кадм высадился на Фере? Ведь остров столько веков после извержения лежал в запустении?

— Чудак человек! — огорчился Алейпт. — Фера — идеальная гавань между Критом и материком. Когда бы Кадм просто хотел отдохнуть, не основал бы здесь колонию. Но Эгейя всегда спокойна, а торговля — наоборот — неуемна и всегда ищет новых путей сбыта.

Латипос понимал, что близок к цели беседы, но у него зверски чесалась спина. Вероятно, подстилка шлюхи, у которой он ночевал, кишела блохами, но пока девка ездила на нем, он этого не замечал. Латипос потерся всласть о надгробие и осторожно перешел к делу.

— Но разве буквы придумал не Паламед?