Марина Кудимова - Бустрофедон

— О! Как хорошо, что я тебя встретил, — отозвался Митрофаныч, уже не тратя дефицитного периода на приветствие. — Хочу кое-что тебе показать. Сначала ты проинспектируешь, потом бабушку позовем. Ей надо это видеть.

Отбойное течение отбило всякую охоту думать о скабрезном. Геля зашла следом за Митрофанычем в ворота, но в дом он ее не пригласил, а повел в невидный из окна край двора. Участок был довольно обширный, с фруктовыми деревьями, различать породы которых мешали снежные укутки.

— Зима — это близнячество. Сходство до одинаковости, — поразмыслила Геля. — Отдых от разности и несочетаемости.

В центре участка высилась и посверкивала прозрачная ледяная до голубизны скульптура. Сердце Гели прыгнуло и ударилось о ребра. Это был застывший призрак девочки на ослике. Девочка сидела прямо, и лед скрал ее болезнь и все, что с ней случилось после потери любимой живой забавы и всех, кто ее окружал и кого она научилась узнавать.

— Памятник Милечке, — представил Митрофаныч и оправдался: — Временный. Весной закажу такой же из гранита. Мрамор не потяну. И так придется кое-что продать.

Геле не хотелось этих комментариев, но из вежливости приходилось кивать.

Она подумала, что вести сюда Бабуль не стоит. Зачем видеть то, что и так невынимаемо сидит в тебе?

— Нравится? — спросил Митрофаныч.

— Здорово! — сказала Геля — только чтобы не сбивать температуру стариковского самолюбия.

— Ну вот. Я знал, что ты оценишь, — утешился Митрофаныч малым. — Дорожку надо расчистить до темноты. А то видеть стал плохо, упасть боюсь. Теперь обязан до весны дожить.

Они простились снаружи. На углу Геля свернула на Кронштадтскую. Прошагала до набережной и выдвинулась к попечительским развалинам. Ворота были распахнуты и ржавы, но Геля почему-то воспользовалась узкой боковой калиткой, которую заприметила в кладке забора, когда были здесь с Бабуль. Эта калитка вела к заднему фасаду того, что некогда воплотилось для Бабуль и ее соучениц в образе дворца. Черные потеки вдоль остова делали строение при снеге похожим на ствол гигантской березы, зубчато срезанный всесокрушающей доисторической молнией. Штукатурка облипла так прочно, что исподний кирпич до сих пор не проступил.

Геля обогнула здание по часовой стрелке в направлении главного, переднего фасада. Над тазом бывшего фонтана, который набравшая много ненужных познаний Геля сравнила бы теперь с высокобортной японской ванной о-фуро, прозрачно голубел едва угадываемый контур, рассмотреть очертания которого издали мешал контрсвет. Геля усилила зрение шорами ладоней и прибавила шагу. Безобразный штырь обмерз ледяной девочкой на ослике, точно такой же, как во дворе Митрофаныча, только развернутой в другую сторону.

«Бустрофедон, — подумала Геля и добавила: — „Снежная королева“ — неправильная сказка. Лед не имеет к вечности никакого отношения. Лед — временный мрамор зимы».

Кадм, сын Агенора, царя сидонского, брат похищенной Европы, жених Гармонии, уже пристал к острову Каллисти с буквами финикийского алфавита. Кадмейские письмена, именуемые в честь дарителя, открываясь влево, обращались лицом вправо. Трудоемкая жизнь бустрофедона была не слишком длинна, ибо человек пренебрегает усердием. Он маниакально ищет облегчения.

Но пахарь не водит плужного быка порожняком, и плуг пашет в обе стороны.

— Это ей снится…

— Это она вспоминает.

— Это она представляет.

Марина Владимировна Кудимова— поэт, прозаик, эссеист, историк литературы, культуролог. Родилась в Тамбове. Начала печататься в 1969 году. В 1973 году окончила Тамбовский педагогический институт. Автор книг стихов: «Перечень причин» (1982), «Чуть что» (1987), «Область» (1989), «Арысь-поле» (1990), «Черёд» (2011), «Целый Божий день» (2011), «Голубятня» (2013), «Душа-левша» (2014). Лауреат премий им. Маяковского (1982), журнала «Новый мир» (2000), Антона Дельвига (2010), «Венец» (2011), Бунинской (2012), Бориса Корнилова (2013), «Писатель XXI века» (2015), Лермонтовской (2015).