Беким Гаче - Вы — партизаны

Дорога, выходящая из города в сторону перевала, рассекала квартал старых домов. Она была такой узкой, что две машины уже не могли разъехаться на ней.

Приближалась полночь. Было двадцать минут двенадцатого. На дороге появилось несколько смутных фигур.

— Как? — спросил высокий мужчина. — Кажется, патруля нет?

— Все тихо… — сказал дядя Хюсен.

— Здесь самое удобное место, — сказал высокий мужчина. Это был кузнец. — Скорее, товарищи!

Двое мужчин начали пилить старое дерево в переулке.

Кузнец могучим ударом лома выворотил булыжник из мостовой…

Агрон подполз к Астриту и прошептал ему на ухо:

— За теми камнями кто-то есть…

Оба прислушались. Действительно, послышались еле уловимые движения.

Астрит снял предохранитель у пистолета.

Они замерли и стали ждать. Все было спокойно. Вдруг опять послышался неясный шорох, теперь уже совсем рядом. Астрит ящерицей скользнул за камень. Агрон сжал в руке камень — другого оружия у него не было.

— Это черепаха. Займи свой пост! — сказал Астрит, когда вернулся.

Тишина и неизвестность угнетали Агрона. Прежде чем отправиться на свое место, он спросил Астрита:

— Вроде запаздывают?

Астрит не ответил. Темнота сгущалась над горами. Но вот среди туч выглянул край луны. На этот раз она напоминала огрызок овечьего сыра.

— Смотрите внимательнее! — приказал Астрит.

Девочка, которой давно уже хотелось поговорить, спросила:

— Может, они и не добрались еще?

— Смотрите внимательней! Вам говорят! — рассердился Астрит. Он пытался скрыть собственное беспокойство.

Подошел худощавый. Он тоже начинал волноваться.

— Я, например, не помню случая, чтобы Трим и Кристать не выполнили задания! — сказал Астрит уверенным голосом, чтобы хоть как-то успокоить друзей.

Внезапно прожектор вспыхнул на пароходе, и белый луч побежал по морю, приближаясь к берегу.

— Спрячьтесь за камнями! — приказал Астрит.

Худощавый сбросил куртку и расстегнул рубашку — он собирался плыть навстречу Триму и Кристатю. Однако яркий сноп света, который упал на берег и начал медленно ползти по камням, заставил всех укрыться. Неожиданно прожектор опять перекинулся на море. Он явно кого-то искал, «Но кого? Неужели их обнаружили?»

Все четверо до боли в глазах смотрели на желтое пятно, которое медленно двигалось по черной поверхности моря.

— Никого не видно, — тихо сказал Агрон.

И тут все увидели, что луч прожектора скользнул по какому-то предмету на поверхности моря. Скользнул и, не задерживаясь, побежал дальше. Или там, на корабле, ничего не заметили?

Астрит и худощавый внимательно следили за странным предметом, который то появлялся, то исчезал среди волн. Они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга.

— Доска, — сказал худощавый. — Обыкновенная доска…

— Астрит! Астрит! — послышался радостный голос Дриты.

Все трое разом обернулись, забыв на время про прожектор.

— Вышли! Вышли! Вон они у тех камней! — захлебывалась словами Дрита. Разом были забыты все неприятности и опасения этой ночи.

Наконец снизу послышался условный крик. Астрит тотчас ответил.

— Откуда только появился этот проклятый свет! — сказал Агрон со злостью, глядя на огромное световое пятно, которое замерло на темной поверхности моря.

— Может, этот чертов прожектор испортился? Почему он не движется? — предположил худощавый.

— Пойди отрегулируй! — невесело пошутил Астрит.

Все ждали.

Трудные это были минуты. Внизу были товарищи, которые буквально валились с ног от усталости, а здесь, у камней, никто не мог даже пошевелиться, чтобы не выдать врагам своего присутствия — ведь прожектор в каждое мгновение мог сделать неожиданный рывок и осветить всех.

Наконец прожектор закрыл свой огненный глаз.

— Идут! Идут! — опять горячо зашептала Дрита.

Тяжело дыша, подошли мокрые Трим и Пристать.

— Все в порядке, — сказал Трим. — Сейчас отдохнем немного, и в путь. Времени у нас в обрез!

Фосфорические стрелки на часах показывали десять минут первого…

…Наконец все заключенные были загнаны в машины.

— Вперед! — закричал капитан. — Поехали!

Было двадцать минут двенадцатого, когда машины выехали из ворот тюрьмы. В кабине первой машины рядом с шофером сидел капитан, в кабине четвертой, замыкающей колонну, — унтер-офицер.

В свете фар мелькали деревья, дома, побежала под колеса пустынная дорога.

Уже был близко выезд из города, и тут машина резко остановилась, так что капитан чуть не ударился головой о смотровое стекло; заскрипели тормоза.

— В чем дело? — гаркнул капитан.

— Дорога завалена, господин капитан, — сказал шофер.

Путь машинам преграждал завал из камней, деревьев, какого-то хлама, И, кроме того, был вырыт ров. Не проехать…

— Что же делать? — растерянно спросил капитан, и лицо его покрыла испарина: теперь он не сомневался — «они» все или почти все знают. «У них» какой-то свой план…

— Есть другой выезд, — перебил его тревожные мысли шофер. — Правда, в противоположной стороне города.

— Сколько на объезд уйдет времени? — нетерпеливо перебил капитан.

— Минут тридцать — сорок, — ответил шофер.

— Поехали! — приказал капитан.

…Машины долго пятились по узкой улице, потом развернулись.

«…Отступать поздно, — нервно думал капитан. — Все подготовлено, ждет пароход, в бухте — катера… И, может быть, «они» ограничивают свои действия городом?.. Откуда «им» знать?..»

Капитан вытер платком мокрое лицо.

…Машины выехали из города и направились к перевалу. Было шесть минут первого.

Спал город. Глубокая ночь стояла над его крышами. Казалось, все спокойно кругом.

По окраинной улице ехала повозка мусорщика. На ней сидели возница-кузнец и Петрит. Лошадь бежала резво, и все-таки мальчику казалось, что они едут слишком медленно и вряд ли когда-нибудь попадут к партизанам.

Неожиданно на дороге показался свет. Он приближался. Теперь уже ясно было видно, что идут два человека с фонарями.

— Спрячь револьвер! — прошептал кузнец Петриту.

— Куда? — растерялся мальчик.

— Сунь под одеяло! — кузнец приподнялся с кучи старого тряпья, которое он называл одеялом, и сильно хлестнул лошадь кнутом.

Поехали прямо на свет. Другой дороги не было. «Не возвращаться же, — думал кузнец. — Это сразу наведет на подозрение».

— Много не разговаривай! Я все скажу сам, — предупредил мальчика кузнец.

Двое жандармов преградили им путь. Тыкая фонарями прямо в лица, они требовали объяснений. Кузнец начал возбужденно говорить. Видно было, что жандармы не верят ни единому слову.

— Если хотите, я вернусь, — сказал им возмущенно кузнец. — Только скажу вам: вы не албанцы. У ребенка умерла мать, а его не пускают на похороны! Или вас родили не албанские женщины?