Беким Гаче - Вы — партизаны

— За мной! Вперед!

Казалось, чужая сила подняла Агрона, он бежал рядом с Тримом, сжимая в руке пистолет, и кричал срывающимся голосом:

— Ура-а! Ура-а-а!..

…Что-то жаркое чиркнуло по уху, ослепительный свет мелькнул в глазах, показалось Агрону, что-то его подняло вверх, даже, кажется, он легко поплыл в черной высоте.

И эта странная чернота поглотила его.

Все было кончено в несколько минут. Уцелевшие карабинеры стояли с поднятыми руками, дымились воронки от гранат, догорали машины.

— Всех раненых в лазарет, — распоряжался командир отряда. — Пленных пересчитать — и под охрану. — Он не договорил.

Подошел дядя Брахо:

— У нас шестеро раненых…

Подошел узник десятой камеры:

— У нас семь раненых…

Подбежал Трим:

— Товарищ командир! Нигде нет капитана!

— Что? Искать капитана! Прочесать все вокруг!

Поиски не дали никаких результатов: капитана карабинеров нигде не было — ни среди пленных, ни среди раненых, ни среди убитых.

…Агрон открыл глаза и сразу не мог понять, где он, что с ним. Потом он увидел над собой встревоженное лицо Дриты. И сразу все вспомнилось: бой, атака…

— А где мой пистолет? — спросил он.

— Да ты его в руке держишь! — сказала Дрита.

Действительно, пистолет он сжимал правой рукой.

Подошел доктор:

— Все в порядке? Голова болит?

— Я ранен? — удивленно спросил Агрон.

— Ерунда! — сказал доктор. — Пуля чуть царапнула голову, только кожу содрала. Ты ударился, когда упал. Наверно, о камень. Попробуй встать.

Агрон поднялся. Гудела забинтованная голова.

— Да я совсем здоров! — радостно сказал Агрон.

— Вот и отлично. Отдыхай пока, — сказал доктор и пошел в глубь пещеры, где лежали раненые партизаны.

Агрон опять сел на землю. Рядом с ним села Дрита. Уже начиналось утро: через вход в пещеру стали видны кусты, дальняя гряда гор.

— Бой уже кончился? — спросил Агрон.

— Да! — стала быстро говорить Дрита. — Скоро мы все пойдем в горы, в партизанский лагерь.

— И мы тоже? — тихо спросил Агрон.

— Наверное, — неуверенно сказала Дрита. — А капитан карабинеров убежал! Его нигде не нашли…

— Вот негодяй! — вырвалось у Агрона. — Неужели он скроется?

— Не скроется, — сказал партизан, который полулежал рядом. У него были перевязаны плечо и нога. — В другой раз мы его накроем!

Агрон и Дрита во все глаза смотрели на партизана — у него в руках была книга.

— Вот станет посветлее, — сказал партизан ребятам, — и мы с вами почитаем. Ты в школу ходишь? — спросил он у Агрона.

— Нет! — с достоинством ответил Агрон. — Я окончил начальную. Теперь я уже большой.

Партизан как будто не расслышал этих слов и продолжал:

— Я учитель. Поэтому и с книгами не расстаюсь, — улыбнувшись, он добавил: — Как только освободим Албанию от фашистов, сразу за работу. И мы, учителя, и вы…

— Учитель — и партизан? — очень удивилась Дрита.

Учитель, забыв о ранах и войне, разговорился с детьми. Наверное, сейчас он с особой болью ощутил, как скучает без школы. Даже в суровые дни войны он никогда не забывал о своей профессии, обучая партизан письму и чтению. Он говорил притихшим ребятам:

— Скоро Албания будет свободной. И тогда перед нашим народом будет поставлена важнейшая задача — учиться! Всюду будут школы. Очень много школ. И не только начальные, но и высшие. Ни один маленький албанец не скажет тогда: «Я уже большой!», окончив только начальную школу. Потому что учиться будут все — и дети, и взрослые…

Утро уже поднималось над горами, а дороге, казалось, не будет конца. Лошадь устала и давно шла шагом.

Поворот за поворотом, все выше и выше…

…Они не видели гибели черного парохода — море скрылось от них за горной грядой, но слышали взрыв, который эхом прокатился над горами. Потом прозвучал второй взрыв, и через некоторое время началась ожесточенная перестрелка.

— На перевале, — сказал кузнец. — Значит, они их встретили. План удался.

— И мы ничем не можем им помочь! — с отчаянием сказал Петрит. — У нас ведь есть оружие! — и он пощупал рукоятку пистолета в кармане.

— Ничего! — успокоил кузнец мальчика, прислушиваясь к звукам далекого боя на перевале. — Я думаю, они справятся с итальянцами и без нас. Мы пойдем им навстречу…

Все это было несколько часов назад, а сейчас разгоралось над горами утро, выстрелы смолкли, тишина разлилась кругом, и в ней четко стучали лошадиные подковы.

Вдруг Петрит сказал:

— Смотрите! Кто-то идет!

Действительно, им навстречу быстро шагал человек, четко, по-военному размахивая руками.

— Ой… На нем арестантская куртка! — прошептал Петрит.

— Кто-то из наших, — сказал кузнец и громко закричал: — Товарищ! А где остальные?

Человек, шедший им навстречу, остановился и, неожиданно повернувшись, побежал в кусты, стал карабкаться вверх, в гору.

И в тот момент, когда он повернулся, расстегнулась арестантская куртка, мелькнул офицерский китель.

— Капитан! — изумился Петрит. — Капитан карабинеров!..

— Стреляй! — закричал кузнец.

Петрит спрыгнул с повозки, выхватил пистолет и побежал в заросли кустов, в которых скрылся капитан.

Ухнул выстрел. За ним второй…

Учитель уже читал книгу ребятам и раненым — это были албанские народные сказки, и в это время в пещеру, где помещался лазарет, вошли три женщины. У каждой через плечо были перекинуты сумки. Из них выглядывали бутылки с холодной пахтой и караваи кукурузного хлеба.

Женщины приветливо поздоровались с ранеными.

— Черти бы забрали этих фашистских свиней! Чтоб им дома родного не видать! Матерей не обнимать! — всплеснула руками одна из них. И продолжала уже другим, бодрым голосом: — Ничего! Раны, полученные в бою, украшают мужчин. — Эта женщина была старше других, и все называли ее мамой. — До свадьбы все заживет. Уж что-что, а лекарства у вашей мамочки есть такие, что любая рана вмиг затянется.

Услышав это, раненые партизаны заулыбались. А она тем временем разрезала теплый хлеб.

— Ешьте, сыночки, этот хлеб вам прибавит сил. Всех он нас вырастил, — протягивала она партизанам желтые, как воск, куски.

Другая женщина разливала пахту.

Только тут женщина заметила Дриту и Агрона:

— Ох вы мои партизаны!

И она оделила каждого куском кукурузного хлеба.

А для Агрона и Дриты музыкой звучали только что произнесенные мамой слова: «Ох вы мои партизаны!»

— Выносите тяжелораненых! — послышалась команда. — Через десять минут выступаем!

Предстояло пройти по дороге два крутых поворота, потом свернуть по неприметной лесной просеке в густые заросли и уже горными тропами, известными только проводникам, вернуться в неприступный партизанский край, откуда и появился отряд на перевале у моста.