Джон Стейнбек - Долгая долина

– Надеюсь, дождя не будет…

– А чего? Не хочешь в грязи валяться?

Отчасти это было так, но больше всего Джоди боялся, что в пылу сражения Габилан поскользнется, упадет на него и сломает ему ногу или бедро. Он уже видел такие случаи: несчастные ездоки извивались в грязи, точно раздавленные насекомые, и это было очень страшно.

Джоди садился на козлы и учился держать поводья в левой руке, а шляпу – в правой. Таким образом, руки в самый ответственный момент у него будут заняты, и он при всем желании не сможет ухватиться за седло, когда начнет падать. Думать о том, что будет, если он все-таки возьмется за рожок, Джоди не любил: наверное, он так опозорится, что отец с Билли Баком и разговаривать с ним больше не станут. Потом слух пойдет дальше, и маме тоже станет за него стыдно. А уж когда узнают ребята в школе… нет, лучше даже не представлять.

Седлая Габилана, Джоди начал понемногу ставить ногу в стремя, однако садиться в седло не пытался – это было строго запрещено до Дня благодарения.

Каждый день он надевал на своего пони красное седло и крепко затягивал подпругу. Габилан уже научился раздувать живот, пока под ним застегивали ремешки, а потом сдувать. Иногда Джоди подводил его к зарослям полыни и давал напиться из круглой замшелой кадки, а иногда вел по сжатому полю на вершину холма, откуда открывался вид на белый Салинас, геометрию огромной долины и дубки, общипанные снизу овцами. Порой Джоди и Габилан продирались сквозь высокую полынь к небольшим полянкам, настолько заросшим со всех сторон, что от прежней жизни и прежнего мира оставался только кружок неба над головой. Габилану нравились эти вылазки: он держал голову очень высоко и раздувал ноздри от любопытства. Возвращаясь из таких экспедиций, они оба терпко пахли полынью.

Время до праздника тянулось медленно, но зима пришла быстро. Тучи затянули все небо и целыми днями висели над долиной, задевая животами вершины холмов, а по ночам дули промозглые ветра. С дубов постоянно облетали листья, так что скоро они запорошили всю землю, но сами деревья ничуть не изменились и выглядели по-прежнему.

Джоди мечтал, чтобы до Дня благодарения не было дождя, однако дожди все-таки начались. Коричневая земля потемнела, деревья влажно заблестели. Стерня стала черной от плесени; стога от сырости посерели, а мох на крышах, который все лето был серым, как шкура ящерицы, сделался изумрудно-зеленым. Всю неделю, пока шел дождь, Джоди держал пони в теплой и сухой конюшне – только после школы давал ему немного размяться и напиться воды из поилки в дальнем загоне. За все это время Габилан ни разу не вымок.

Дожди лили так долго, что из земли проклюнулась свежая травка. Джоди ходил в школу в непромокаемом плаще и резиновых сапогах. Но в один прекрасный день солнце все-таки вышло из-за туч. Джоди, работая с утра в стойле, сказал Билли Баку:

– Может, оставить Габилана на свежем воздухе, пока я в школе?

– Ну да, ему полезно погреться на солнышке, – кивнул Билли. – Животные не любят долго взаперти сидеть. Мы с твоим отцом поедем на холм – чистить ручей от листьев. – Билли кивнул и стал ковыряться в зубах соломинкой.

– А если начнется дождь… – начал было Джоди.

– Не, сегодня вряд ли. Видишь, туча вся уж вылилась. – Билли засучил рукава и надел на них повязки. – Ну а если и поморосит немножко, вреда от этого не будет.

– Но все-таки, если дождь начнется, ты его заведи в конюшню, хорошо? Как бы он не простудился. Если заболеет, до Дня благодарения его не вылечишь.

– Не вопрос! Если пойдет дождь и мы вернемся вовремя, я его заведу. Но дождя не будет, вот увидишь.

И Джоди ушел в школу, оставив Габилана на улице.

Билли Бак редко в чем-нибудь ошибался. Почти никогда. Но в тот день он ошибся с прогнозом погоды, и сразу после полудня на холмы села новая серая туча, из которой хлынул сильный дождь. Джоди слышал, как он стучит по крыше школы, и даже подумывал отпроситься с урока в туалет – а там сбежать домой, чтобы завести Габилана в стойло. Влетит ему, конечно, сразу: и дома, и в школе. Потом Джоди вспомнил заверение Билли, что дождик не повредит пони, и успокоился. Когда уроки наконец-то закончились, он помчался домой сквозь темную стену воды. По склонам дорожной насыпи бежали мутные ледяные ручьи, холодный порывистый ветер бросал в лицо Джоди косые струи. Поскальзываясь на грязном и мокром гравии, он мчался домой.

С вершины холма он увидел Габилана: тот стоял в загоне, опустив голову и повернувшись крупом к холодному ветру и дождю. Рыжая шкура почти почернела, с нее струилась вода. Джоди подбежал к конюшне, распахнул дверь и за челку повел Габилана внутрь. Там он нашел кусок дерюги и принялся изо всех сил растирать ею мокрую шерсть, ноги и копыта. Габилан терпел, но временами по его телу, точно порывы ветра, пробегала дрожь.

Высушив его как следует, Джоди сходил домой за горячей водой и вымочил в ней овес. Габилан не очень-то проголодался. Он без особой охоты клевал горячее месиво и все время вздрагивал. От его влажной спины поднимался едва заметный пар.

Билли Бак и Карл Тифлин вернулись домой поздно, на улице почти стемнело.

– Когда полило, мы поехали к Бену Херчу и там пережидали. Но дождь шел почти весь день, – объяснил Карл Тифлин. Джоди с укоризной посмотрел на Билли Бака, и тот виновато потупился.

– Ты ведь говорил, что дождя не будет! – упрекнул его Джоди.

Он отвел взгляд в сторону.

– Да в эту пору что угодно может случиться, разве тут предугадаешь… – Оправдание было слабое. Он не имел права на ошибку и знал это.

– Пони промок насквозь!

– Ты его высушил?

– Растер дерюгой и накормил горячим овсом.

Билли одобрительно кивнул.

– Как думаешь, он простудится, Билли?

– Маленький дождик никому не повредит, – заверил он Джоди.

Тут в разговор вмешался отец.

– Лошадь – это тебе не болонка какая-нибудь, ясно? – выговорил он сыну. Карл не терпел больных и слабых, а ко всем немощным питал острое презрение.

Мама Джоди поставила на стол блюдо с жареным мясом, отварной картошкой и тыквенное пюре. От еды валил пар. Все сели к столу, и за едой Карл продолжал ворчать по поводу телячьих нежностей.

Билли Баку было очень совестно.

– Ты его закутал? – спросил он.

– Нет, попоны не нашлось. Я набросил ему на спину мешковину.

– После ужина сходим и накроем его получше.

После этого Билли полегчало. Когда отец Джоди сел у камина, а мать стала мыть посуду, он нашел фонарь, и они с Джоди пошли к конюшне, меся ногами грязь. В конюшне было темно, тепло и сладко пахло сеном. Лошади все еще доедали ужин.

– Ну-ка, держи фонарь! – приказал Билли, а сам принялся щупать ноги и бока Габилана. Он прижался щекой к его серой морде, приподнял веки и осмотрел глаза, сунул пальцы в уши, пощупал десны.