Джон Стейнбек - Долгая долина

– Умора, правда? – спросил он Джоди.

Тот вежливо засмеялся и кивнул. Обидевшись и рассердившись, отец перестал рассказывать истории, а Джоди через какое-то время взял фонарь и отправился в конюшню. Билли Бак спал, а пони, кажется, заметно полегчало – только воздух по-прежнему немного хрипел в легких. Джоди посидел с Габиланом, гладя его грубую рыжую шерсть, а потом забрал фонарь и вернулся в дом. Когда он лег, в его комнату вошла мама.

– Тебе не холодно? Одеяла хватает? Зима уж на дворе.

– Не холодно, мэм.

– Ну, отдохни и выспись как следует. – Она хотела выйти, но помедлила. – Пони обязательно поправится.

Джоди очень устал. Он быстро уснул и не просыпался до самого утра. Потом зазвонил треугольник, и не успел Джоди выскочить из дома, как на кухню вошел Билли Бак.

– Ну как он? – спросил Джоди.

Билли всегда жадно набрасывался на завтрак, и сегодняшнее утро не стало исключением.

– Неплохо. Сегодня вскрою ему шишку. Может, тогда он совсем поправится.

После завтрака Билли достал свой лучший нож – с острым, как иголка, кончиком. Он долго точил блестящий клинок небольшим наждачным камнем, затем пощупал лезвие мозолистым пальцем и наконец опробовал на своей верхней губе.

По дороге в конюшню Джоди заметил, что молодая трава уже здорово подросла, а жнивье с каждым днем все больше тает в зеленом самосеве. Утро было морозное и солнечное.

Джоди с первого взгляда понял, что пони стало хуже. Глаза у него были закрыты и запечатаны твердой коркой гноя. Голова висела так низко, что нос почти касался соломы. С каждым выдохом он издавал тихий стон – глубокий и терпеливый.

Билли поднял слабую голову и быстро полоснул ножом по шишке. Из раны брызнул желтый гной. Джоди держал Габилану голову, пока Билли обрабатывал рану карболовой мазью.

– Ну, теперь точно поправится, – заверил он Джоди. – Вся хворь – от этого желтого яда.

Джоди недоверчиво покосился на Билли:

– Он ужасно болен.

Билли долго раздумывал, что бы сказать, и уже хотел выдать очередное пустое утешение, но вовремя опомнился.

– Да, болен, – наконец проронил он. – Но я и не таких вытаскивал. Если он не схватит воспаление легких, мы его вылечим. Теперь побудь с ним. Станет хуже – сразу зови меня.

После ухода Билли Джоди долго стоял рядом с пони и гладил его промеж ушей. Тот не крутил головой, как раньше, когда был здоров, а его стоны становились все более утробными.

В конюшню, призывно виляя хвостом, заглянул пес Катыш. Джоди так задело его прекрасное самочувствие, что он нашел на полу большой черный ком и швырнул его в собаку. Катыш взвыл и убежал зализывать ушибленную лапу.

Через несколько часов Билли Бак вернулся и снова дал Габилану подышать целебным паром. Джоди наблюдал за его действиями, надеясь, что пони снова полегчает, как вчера. Дышать он стал свободнее, но головы так и не поднял.

Воскресенье тянулось медленно. Днем Джоди сходил в дом, принес оттуда постель и разложил ее на сене в конюшне, даже не спросив разрешения у матери. По ее взгляду он понял, что сейчас ему позволено почти все. Вечером он повесил фонарь над стойлом и оставил гореть. Билли велел ему время от времени растирать Габилану ноги.

В девять часов поднялся сильный ветер. От монотонного воя за стенами конюшни Джоди, несмотря на тревогу, потянуло ко сну. Он забрался под одеяло и уснул, но глухие стоны Габилана преследовали его всю ночь. А потом что-то загрохотало, и Джоди наконец проснулся: по конюшне гулял ветер. Джоди вскочил и увидел, что дверь распахнута, а Габилана в стойле нет.

Он поймал болтающийся фонарь и выбежал на улицу, где буйствовал ветер. Габилан плелся в темноту, опустив голову и медленно, почти машинально передвигая ногами. Когда Джоди подбежал к нему и, ухватив за челку, повел обратно в конюшню, пони и не думал сопротивляться. Он стонал все громче, а дыхание все пронзительнее свистело в легких.

Джоди был рад, когда на рассвете в конюшню пришел Билли Бак. Несколько секунд он смотрел на пони так, словно впервые его видел, а потом принялся опять щупать его бока и уши.

– Джоди, – сказал он наконец, – я сейчас кое-что сделаю… Тебе лучше этого не видеть. Сбегай пока домой.

Джоди схватил его за руку:

– Ты что, пристрелить его хочешь?

Билли погладил его по голове:

– Нет. Габилану нужно проделать маленькое отверстие в трахее, чтоб он мог дышать. Нос совсем забит. Когда он поправится, заткнем дырочку медной пуговицей.

Джоди не смог бы уйти, даже если бы захотел. Смотреть на кровавый разрез было ужасно, но куда ужаснее было знать, что Габилана режут, и не видеть этого.

– Нет уж, я останусь, – горько сказал он. – А это точно обязательно?

– Да, точно. Раз ты остаешься, подержи ему голову. Только смотри, чтоб тебе плохо не стало.

В руке Билли опять сверкнул острый нож, и он снова его наточил – так же тщательно, как вчера. Джоди запрокинул Габилану голову, чтобы шея напряглась, и Билли долго щупал ее в поисках нужного места. Джоди всхлипнул всего один раз, когда блестящий кончик ножа скрылся в горле Габилана. Пони вяло отпрянул и замер на месте, дрожа всем телом. Кровь хлынула по ножу на руку Билли и впиталась в рукав рубашки. Уверенными движениями он проделал в горле пони круглое отверстие – из него с шумом, разбрызгивая кровь, стал вырываться воздух. От прилива кислорода пони вдруг набрался сил, ударил задними ногами и попробовал встать на дыбы, но Джоди держал его за голову, пока Билли смазывал рану карболовой мазью. Они все сделали правильно. Кровь скоро перестала течь, и воздух начал мерно, с тихим бульканьем входить и выходить из отверстия.

Ветер принес с собой дождь, капли которого всю ночь барабанили по крыше. Потом зазвенел треугольник.

– Ступай поешь, а я подожду, – сказал Билли. – Надо смотреть, чтобы рана не затянулась.

Джоди медленно вышел из конюшни. Он слишком упал духом, чтобы рассказать Билли о ночном происшествии: как дверь конюшни распахнулась и Габилан вышел на улицу. Джоди выбрел в мокрое серое утро и поплелся к дому, хлюпая ногами по грязи. Мама накормила его и переодела во все сухое. Вопросов она не задавала: как будто знала, что отвечать он сейчас не в состоянии. Но когда Джоди поел и собрался в конюшню, мама вынесла ему полную сковородку горячей еды.

– Накорми пони вот этим, – сказала она.

Джоди сковородку не взял.

– Он ничего не ест! – бросил он и выбежал из дома.

В конюшне Билли показал ему, как намотать вату на палочку и прочищать ею рану, чтобы та не забивалась.

Потом в конюшню пришел отец Джоди. Он постоял молча перед стойлом, повернулся к сыну и спросил:

– Может, поедешь лучше со мной? Я собираюсь на холм.

Джоди покачал головой.

– Поехали, ну что ты будешь тут киснуть? – настаивал отец.