Джон Стейнбек - Долгая долина

– Ты здесь живешь?

Джоди оробел. Он обернулся, посмотрел на дом, потом на конюшню, где работали сейчас его отец и Билли Бак.

– Да, – ответил он, не дождавшись помощи ни с той ни с другой стороны.

– Я вернулся, – сказал старик. – Меня зовут Гитано, и я вернулся.

Джоди не мог взять на себя такую ответственность. Он резко развернулся и побежал в дом за помощью. Дверь-сетка хлопнула у него за спиной. Мать была на кухне: чистила шпилькой забитый дуршлаг, сосредоточенно прикусив нижнюю губу.

– Там старик! – взволнованно крикнул Джоди. – Какой-то пайсано ! Говорит, что вернулся.

Мать отложила дуршлаг и заткнула шпильку за раковину.

– Ну, что еще стряслось? – терпеливо спросила она сына.

– Там снаружи старик. Пойдем!

– И чего же он хочет? – Она сняла фартук и пригладила пальцами волосы.

– Не знаю. Он пришел по дороге.

Мать расправила складки платья и вышла на улицу, Джоди за ней. Старик так и стоял у ворот.

– Да? – обратилась к нему миссис Тифлин.

Гитано снял черную шляпу и, взяв ее обеими руками, прижал к груди.

– Меня зовут Гитано, и я вернулся, – повторил он.

– Вернулись? Куда?

Все его прямое, как штык, тело немного подалось вперед. Правая рука описала широкий круг, в который вошли холмы, поля на склонах и горы, и легла обратно на шляпу.

– На свою ферму. Я здесь родился, и мой отец тоже.

– Здесь? – вопросила миссис Тифлин. – Неправда, ферма у нас не старая.

– Нет, там! – Гитано указал на западные горы. – По ту сторону. В доме, которого давно нет.

Наконец она сообразила, что он имеет в виду.

– А, в глинобитной хижине, которую смыло?

– Да, сеньора. Когда ферма разорилась, глину на нашей хижине перестали обновлять, и дожди ее размыли.

Мама Джоди немного помолчала – ее разум заняла странная тоска по отчему дому, – но она быстро ее прогнала.

– Ну и что тебе нужно, Гитано?

– Я буду жить здесь, – тихо ответил он, – пока не умру.

– Но нам помощники не нужны.

– Да я и работать больше не могу, сеньора. Разве что коров доить или кур кормить – на другое сил нет. Я поживу тут, пока не умру. – Он положил мешок на землю. – Это все мои вещи.

Миссис Тифлин повернулась к Джоди:

– Сбегай-ка в конюшню кликни отца.

Джоди умчался, а через минуту пришел с отцом и Билли Баком. Старик по-прежнему стоял у ворот, но уже не так прямо. Он отдыхал: все его тело расслабилось и обмякло.

– Что тут происходит? – спросил Карл Тифлин. – С чего Джоди так разволновался?

Миссис Тифлин показала на старика:

– Этот человек хочет у нас жить. Немного помогать по хозяйству и жить здесь.

– Нет, мы не можем его взять, нам помощники не нужны. Он слишком стар. Билли и так все делает.

Они разговаривали так, словно старика не существовало, а потом вдруг опомнились, покосились на Гитано и растерянно замолчали.

Старик откашлялся.

– Я слишком стар, чтобы работать. Я вернулся туда, где родился.

– Еще чего! Ты не здесь родился.

– Нет, но рядом – в хижине за тем холмом. До вашего приезда это все была одна ферма.

– В хижине, которую размыло дождем?

– Да, мы там с отцом жили. Я останусь на вашей ферме, пока не умру.

– Говорю же, нельзя! – сердито отрезал Карл. – Мне тут старики ни к чему. Ферма у нас маленькая, кормить и лечить тебя нам не по карману. Наверняка у тебя есть родственники, друзья – вот к ним и иди. Нечего тут попрошайничать!

– Я здесь родился, – невозмутимо повторил Гитано.

Карлу Тифлину не хотелось быть жестоким, но что еще ему оставалось?

– Так и быть, сегодня мы тебя накормим, – сказал он. – Переночуешь в маленькой комнате барака, а после завтрака отправишься восвояси. Ступай к своим друзьям и близким. Негоже это – умирать среди чужих людей.

Гитано надел черную шляпу и наклонился за мешком.

– Вот мои вещи, – сказал он.

Карл отвернулся.

– Пойдем, Билли, надо закончить работу в конюшне. Джоди, покажи старику маленькую комнату.

Они с Билли вернулись в конюшню, а миссис Тифлин отправилась в дом, бросив через плечо:

– Я принесу одеяла.

Гитано вопросительно посмотрел на Джоди.

– Я вас провожу, – сказал тот.

Койка с матрасом, набитым лузгой, ящик из-под яблок с керосиновой лампой и кресло-качалка без спинки – вот и вся обстановка маленькой комнаты, другой мебели там не было. Гитано осторожно поставил мешок на пол и сел на кровать. Джоди застенчиво замер в дверях, не решаясь уйти. Наконец он проронил:

– А вы пришли с больших гор?

Гитано медленно покачал головой:

– Нет, я работал в долине Салинас.

Джоди все не отпускали дневные мысли.

– А вы когда-нибудь были в горах?

Старые черные глаза застыли на месте, и их свет обратился внутрь, к далекому прошлому.

– Однажды был… в детстве. Мы с отцом ходили.

– Далеко-далеко в горы?

– Да.

– И что же вы увидели?! – вскричал Джоди. – Люди там живут?

– Нет.

– Тогда что там?

Глаза Гитано были по-прежнему обращены внутрь. Промеж них легла маленькая морщинка.

– Что вы там видели? – не унимался Джоди.

– Не знаю… не помню.

– Там правда очень сухо и страшно?

– Не помню.

От восторга Джоди потерял всякий стыд.

– Да что же вы, совсем ничего не помните?

Губы Гитано приоткрылись, да так и застыли, пока он подыскивал нужное слово.

– Да вроде бы… хорошо там было.

Глаза Гитано как будто нашли в глубине лет то, что искали: взгляд его смягчился, и в нем засияла мягкая, то появляющаяся, то вновь исчезающая улыбка.

– А потом вы больше никогда в горы не ходили? – спросил Джоди.

– Нет.

– И не хотели?

Вдруг лицо Гитано напряглось.

– Нет! – резко ответил он, давая понять, что не хочет об этом разговаривать. Мальчика одолело нестерпимое любопытство. Он никак не мог уйти и опять засмущался.

– Хотите сходить в конюшню посмотреть на лошадей? – спросил он.

Гитано встал, надел шляпу и приготовился идти.

Вечерело. Они стояли возле поилки и смотрели, как лошади сходят с холмов на вечерний водопой. Гитано положил свои большие сучковатые руки на верхнюю балку забора. У корыта собралось уже пять лошадей: напившись, они трогали губами землю или терлись боками об отполированные доски забора. И только потом, когда все лошади уже давно напились, с холма медленно спустился старый конь. У него были желтые зубы и копыта, плоские и острые, как лопаты. Из-под кожи на боках выпирали ребра. Он подбрел к корыту и долго, громко пил.

– Это старый Истер, – пояснил Джоди. – Самый первый конь моего папы. Ему уже тридцать лет. – Он внимательно посмотрел на Гитано.

– Плох совсем, – заметил тот.

Из конюшни вышли отец Джоди и Билли Бак.

– Слишком стар, чтобы работать, – повторил Гитано. – Только и может, что есть. Скоро помрет.