Уильям Моэм - Герой

– Я бы остался здесь, если не возражаешь.

Джеймс сел и начал вертеть в руках нож для разрезания конвертов. Он все еще не знал, как начать разговор. Противоречивые чувства терзали его: понимая, что обязан все сказать, Джеймс опасался, что не выдержит реакции Мэри. У него было нежное сердце, и никогда в жизни он не причинял боли живому существу, скорее предпочел бы мучиться сам.

– После возвращения я ждал, когда представится случай поговорить с тобой наедине.

– Правда? Почему ты не сказал мне об этом?

– Потому что говорить об этом мне нелегко, Мэри, и, боюсь, мои слова сильно огорчат нас обоих.

– О чем ты?

Мэри вдруг стала очень серьезной. Джеймс смотрел на нее и колебался. Но времени для сомнений не оставалось. Он понимал, что на этот раз обязан довести дело до конца, приложив все силы к тому, чтобы смягчить удар. Джеймс встал и облокотился на каминную полку, по-прежнему играя с ножом для разрезания конвертов. Мэри пересела на стул у стола.

– Ты помнишь, что мы обручены более пяти лет, Мэри?

– Да.

Она пристально смотрела на него, и он опустил глаза.

– Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня, Мэри. Я знаю, какой заботой ты окружила моих родителей. Я очень благодарен тебе за это. Представить себе не могу, что бы они делали без тебя.

– Я люблю их как родных, Джейми. По отношению к ним я старалась вести себя как дочь.

Джеймс помолчал.

– Мы обручились очень молодыми, – наконец проговорил он.

Джеймс бросил на Мэри быстрый взгляд. Она смотрела на него испуганно, будто уже поняла, что за этим последует. Все оказалось еще труднее, чем он предполагал, и Джеймс подумал, не остановиться ли ему. Слишком уж горька эта пилюля! Но что же ему делать? Не мог он изображать одно, если чувствовал совсем другое, не мог жить в постоянной лжи. Джеймс понимал, что путь у него один. Как человек, знающий, что болезнь сведет его в могилу, если немедленно не начать лечение, он не мог больше тянуть, какие бы муки ему ни грозили.

– Я видел от тебя только добро, но, увы, отвечаю на него черной неблагодарностью. Ты сделала для меня все, Мэри. Терпеливо и с любовью ждала, жертвовала собой, а теперь я должен сильно огорчить тебя. Только не думай, что я не благодарен тебе. Знаю: я перед тобой в неоплатном долгу.

Ему очень хотелось, чтобы Мэри что-то сказала, пришла ему на помощь, но она молчала, потупив взгляд. Лицо ее оставалось бесстрастным.

– Я день и ночь спрашивал себя, что мне делать, и не видел пути, который открылся бы передо мной. Я пытался сказать тебе все это раньше, но мне не хватило духа. Ты думаешь, что я храбрец… нет, я жалкий трус! Иногда я презираю себя. Я хочу выполнить свой долг, но не знаю, в чем он состоит. Если бы знал наверняка, каким путем должен идти, я нашел бы в себе силы ступить на него… но все так неопределенно.

Джеймс бросил на Мэри умоляющий взгляд, но она по-прежнему сидела, опустив глаза.

– Думаю, лучше сказать тебе всю правду, Мэри. Боюсь, я говорю очень путано. Чувствую, что веду себя, как подлец, но все равно не знаю, как поступить иначе. Да поможет мне Бог!

– Я с самого начала поняла, что стала безразлична тебе, – тихо и со странным безучастием заговорила Мэри.

– Прости меня, Мэри. Я пытался любить тебя. О, как унизительно для тебя это звучит! Я едва понимаю, что говорю. Если мои слова грубы и жестоки, причина в том, что я не знаю, как выразить свои чувства. Но я должен сказать тебе всю правду. Главное – я должен быть честен с тобой. Это единственное, чем я могу отблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня.

Мэри еще ниже опустила голову, и слезы покатились по ее щекам.

– Мэри, не плачь! – У Джеймса перехватило дыхание, он шагнул к ней, вытянув вперед руки, словно собирался обнять и успокоить ее.

– Извини, – прошептала Мэри. – Я не хотела.

Она вынула носовой платок и, вытерев слезы, попыталась улыбнуться. Ее самообладание потрясло Джеймса.

– Мне очень жаль, Мэри! Пожалуйста, прости меня… я не прошу освободить меня от данного слова. Я хочу лишь объяснить, что чувствую, а решение пусть останется за тобой.

– Ты… ты влюблен в другую?

– Нет!

Насмешливая улыбка миссис Уоллес промелькнула перед его мысленным взором. Джеймс стиснул зубы. Он ненавидел и презирал ее.

– Что-то во мне не нравится тебе? Может, мне удастся исправить это?

Ее унижения он не мог перенести.

– Нет, нет, нет! – вскричал Джеймс. – Наверное, ты так и не поймешь меня! Наверное, я кажусь тебе чудовищем. В тебе есть все, о чем мужчина может только мечтать. Я знаю, как ты добра, заботлива. Ты наделена всеми лучшими женскими качествами. Я бесконечно уважаю тебя, моя благодарность и симпатия совершенно искренни.

Даже ему самому эти слова представлялись пустыми, неуклюжими, нелепыми. Все, что он говорил, звучало надменно и покровительственно, а ведь ему хотелось устыдить только себя! Но Джеймс видел, как унижена Мэри.

– Я очень огорчил тебя, но ничего другого придумать не смог.

– Я знала, что ты не любил меня! Я чувствовала это. Мне хватило пяти минут разговора с тобой, чтобы ощутить твою холодность. Меня считают глупой и невпечатлительной, но я знала!

– Наверное, я причинил тебе ужасные страдания?

Мэри не ответила, и Джеймс смотрел на нее с глубокой жалостью, испытывая угрызения совести. Наконец он страстно заговорил:

– Я не властен над своими чувствами. Они не подчиняются мне. Если бы подчинялись, я не причинил бы тебе такую боль. С любовью ничего не предугадаешь. Думаешь, ее можно приручить, посадить на цепь, как собаку, думаешь, это нежное чувство подвластно правилам приличия и не выходит за рамки благопристойности? Нет, любовь – это безумие, которое охватывает человека, и он дрожит, как лист на ветру. Я не могу имитировать любовь. Не могу притворяться, что люблю. Не могу управлять моим телом.

– По-твоему, я не представляю себе, что такое любовь, Джеймс? Как плохо ты меня знаешь!

Джеймс опустился на стул и закрыл лицо руками.

– Мы не понимаем друг друга. Мы все похожи и при этом такие разные! Я даже себя не знаю. Не считай меня лжецом, когда я говорю, что изо всех сил пытался полюбить тебя. Я отдал бы все, лишь бы почувствовать то же, что и пять лет назад. Но не могу. Да поможет мне Бог!.. Ты должна ненавидеть и презирать меня, Мэри!

– Я, дорогой? – Она печально покачала головой. – Никогда! Я хочу, чтобы ты говорил со мной откровенно. Нам лучше попытаться понять друг друга.

– Я чувствовал то же самое. Считал бесчестным жениться на тебе с ложью в сердце. Не знаю, обретем ли мы счастье, но наш единственный шанс – правда.

Мэри беспомощно смотрела на него, оглушенная горем.

– Я знала, что это грядет. Каждый день страшилась этого.

Джеймсу передалась ее боль, и это стало невыносимо. Как он мог вести себя так жестоко, заставить Мэри так сильно страдать? Зачем, зачем он это сделал? Джеймс, охваченный жалостью, подумал, что есть еще один путь, который принесет им облегчение. Помявшись, не поднимая взгляда, он тихо заговорил: