Альберт Бехтольд - Петр Иванович

– Нет, там, где мне довелось побывать за эти два года, я никогда не встречал никаких запретительных табличек. Мне даже странно снова слышать это название.

И словно почувствовав укор совести от того, что он сказал нечто нелестное о Швейцарии, тут же добавил:

– Но заборы, однако, есть и у вас, и даже стены имеются. В Москве нет ни одного частного дома, не обнесенного стеной в два человеческих роста. А за ней еще и сторожа караулят днем и ночью. В том числе и в пасторском доме в Трехсвятительском переулке.

Наконец, лес кончился. Они вышли к большому деревянному дому, построенному в стиле девяностых: кругом эркеры, башенки, крышечки, уголки, все как игрушечное. Рядом два теннисных корта, видны высокие проволочные ограждения.

– А вот и двенадцатикомнатная дача, – говорит Нина Федоровна, – с нее и начнем осмотр.

– Вы что, хотите ее снять? Неужели мы так богаты?

– Нет, одним нам не потянуть. Но если с кем-нибудь вскладчину…

Ребман сошел с дорожки в сад и тут же провалился по пояс в снег. Нина Федоровна кричала ему, чтобы он был осторожен, но Ребман не слушал и опять провалился. Задыхаясь и фыркая, он все же выбрался из мягкого снега. Теперь ищет галоши, которые он потерял в сугробе. Отряхивается. И делает вывод:

– Вот вам и первый знак: эта вилла не для нас!

Пасторша хохочет:

– Можно подумать, что вы, и вправду, русский, – такой же суеверный!

– Стал суеверным, было бы вернее сказать. Перед тем как уехать в Россию, я таким не был. Но пойдемте же! Вот здесь что-то вроде тропинки. Идите за мной, тогда с вами ничего не случится.

– Вот и у меня такое чувство. И уже давно, – опять шутит Нина Федоровна.

Она отпирает дом: смотритель дал ей ключи.

Вилла просто огромная.

– Я бы не хотел здесь оставаться, в этих залах так пустынно. И пахнет плесенью, – говорит Ребман.

Но пасторша ему объясняет, что таковы все дома, в которых никто не живет постоянно, а только время от времени.

– Все меняется, как только помещение становится обитаемым: насколько я вижу, это хороший дом, и провести в нем лето было бы для меня большим удовольствием. Посмотрим, возможно ли это. Теперь нужно скорее и маленький домик осмотреть, чтобы иметь представление об обоих. Это, наверное, где-то здесь, ближе к станции. Собственно говоря, мы должны были его заметить с дороги. Но сперва всегда замечают все большое. Хотя меньшее, как правило, оказывается и красивей, и лучше.

Она запирает большой дом и снова пробирается к дорожке. И они видят домик для прислуги. Он спрятался за двумя елями, погруженный в снег и в свои мысли, и совсем покосившийся, по крайней мере, снаружи. Но внутри здесь намного уютнее, чем в большом доме.

– Мне кажется, это нам больше подойдет, – важно заявил Ребман, который с большим удовольствием проводил бы каникулы в уже привычном семейном кругу.

Однако пасторша не спешит с принятием решения:

– Сначала мы осмотрим другие дачи, сдающиеся внаем, тогда мы сможем сравнивать и проголосуем, как это принято у швейцарцев. Хотя я тоже полагаю, что лучше всего нам было бы устроиться в доме для прислуги: там мы будем предоставлены сами себе и сможем достичь блаженства даже без попечения со стороны отца пастора.

– А он что, тоже поедет с нами?

– Боже упаси! Он из тех настоятелей, которые думают, что церковь убежит, если они не будут все время ее стеречь. Но мы к этому уже привыкли.

На обратном пути, когда они вернули смотрителю ключи, им все же удалось прийти к единому мнению: либо вилла, либо домик прислуги. Скорее второе – это как раз подходящий для них по величине дом и в нем намного уютнее, чем в огромной вилле. Они ведь не собираются везти за собой целый вагон вещей.

В тот же вечер состоялся семейный совет при участии Петра Ивановича, но без отца пастора. Совет постановил, что лучше не впутывать посторонних в это предприятие: может статься, – а такие случаи уже бывали, – что другие съемщики в последний момент откажутся, и тогда целый «дворец» повиснет у них на шее и испортит им все каникулы. Когда они встали после чаю из-за стола, можно было констатировать, что выбор пал на домик для прислуги, так что дача у них уже есть. А ведь у многих даже в июне еще нет пристанища, потому что они поздно начинают искать, и им приходится брать то, что осталось невостребованным. А Болшево – место красивое, там есть речка, где можно купаться и кататься на лодке.

– Да, – говорит Нина Федоровна, – я совсем позабыла, что у нас будет еще и своя купальня!

– Ну, тогда уж точно берем!!!

Каждый рассказывает о Болшево что-нибудь хорошее. Там даже есть свой маленький театр, в котором выступают актеры Художественного театра. Некоторые члены труппы летом живут в Болшево или где-то поблизости.

Пока они дискутировали и строили планы на все лето, пришла горничная Ольга и позвала Нину Федоровну к телефону.

Она пошла и не возвращалась около получаса. Через открытую дверь доносился ее возбужденный голос, но было не разобрать, что она говорила. Когда она наконец вернулась, то сияла, словно зажженная лампа:

– Место для Петра Иваныча!

Ребман не спешил проявлять энтузиазм:

– Что-нибудь стоящее?

– Такие вопросы не задают сходу, главное сейчас то, что у вас появилось место, и вы можете начать хоть что-то зарабатывать!

– Даже без предварительного собеседования? Это наверняка достойное место! И какой же волшебник меня туда устроил, уж не швейцарский ли консул?

– Нет. Это вообще не швейцарец. К ним вас не возьмут, можете не беспокоиться.

– Так у кого же тогда? Рассказывайте, наконец!

Нина Федоровна называет фирму, но не успевает договорить до конца, как старший сын со смехом ее прерывает:

– Это уж точно то, что нужно. Там он несколько лет просидит без толку за канцелярским столом, а потом все прогорит, как это было с их последним предприятием!

Мать строго осадила сына:

– Постыдился бы так говорить! Это ведь с каждым может случиться, но люди они порядочные!

– Еще бы, это же наши «клиенты»!

– Попридержи язык!

Тут уж Ребман не выдержал:

– Позвольте узнать, о чем именно идет речь?

– О международной торговой организации, представляющей первоклассные английские фирмы. Она находится как раз за почтамтом, менее двадцати минут ходьбы отсюда. Владельцы – двое братьев, бывшие немцы.

– Евреи! Говори уже прямо! – снова вмешался старший сын.

– Замолчи, наконец, и дай мне сказать! – вновь отбрила его мать. – Это порядочные люди, я не могу их осуждать за то, что им пришлось закрыть прежнее дело. Но они начали все сначала и за несколько лет снова пошли в гору. Это деятельные предприниматели. И когда такие люди дают вам шанс, то долго не раздумывают, стоит соглашаться или не стоит, особенно если другого выбора нет. Так что завтра же идите с ними познакомиться. Я им рассказала, кто вы такой. От вас не требуется ничего, кроме желания чему-то научиться и чем-то заняться. Вот адрес.