Герберт Уэллс - Негасимый огонь: Роман о побежденном дьяволе

Патентовладелец и главный хозяин Теманитовых Блоков сделал паузу.

— Да, — произнес он, нахмурившись. — В этом-то состоит реальный вопрос. Будучи слепым к этому, вы слепы ко всему вообще.

— Я не знаю, с вами ли я в вопросе о бессмертии, сэр Элифаз, — предупредил доктор Баррак, коротко кашлянув.

— С моей стороны я всецело вместе с вами, — сказал мистер Дэд. — Если не существует вечной жизни — ну что толку быть умеренным, скромным и осторожным в пятьдесят пять лет?

Сэр Элифаз решил теперь оставить всю апологетику по отношению к устройству природы.

— Наш мир — место испытаний, место стимулов и укрепления сил, — сказал он. — Respice finem. За этим кроются все ключи к разгадке.

— Но если вы действительно считаете этот мир местом формирования души, — ответил мистер Хас, — что вы делаете, предлагая передать Уолдингстентон в руки Фара?

— Во всяком случае, — едко произнес Фар, — мы не хотим советов, даваемых от отчаяния, и почернения юных душ в Уолдингстентоне. Нам нужно, чтобы мальчики учились и действовали предприимчиво в первую очередь в скромной экономической сфере, а уж только потом в высших областях.

— Если со смертью оканчивается все, то зачем пытаться, — сказал мистер Дэд, все еще не оставляя этого вопроса. — Если бы я думал так!.. Мне следовало бы уйти… — добавил он с убеждением. — И всем остальным тоже.

Он тяжко вздохнул, засунул руки в карманы и глубже уселся в своем кресле — возмущенный деловой человек, которого пригласили ради разговора о пустяках.

На момент над маленьким обществом нависла напряженная тишина. Все явственно представили себе демонстративный спектакль, который готов был дать мистер Дэд в окружении вина, женщин, фрачных костюмов, — не сдерживаясь, отпустив все тормоза в еде, питье, веселье, пуститься в разгул, потому что завтра он должен умереть…

— Бессмертный… — пробормотал мистер Хас. — Я не ожидал, что бессмертие станет предметом нашей дискуссии. А вы бессмертны, Фар? — вдруг спросил он.

— Надеюсь, что так, — сказал мистер Фар. — Хотя я этого и недостоин.

— Совершенно верно, — согласился мистер Хас, — и таков выход для нас с вами. Вы и я, мистер Дэд на своем заводе и сэр Элифаз в своей строительной конторе высоко летаем. Все это устроено для нас… Но почему трагическое величие жизни должно быть скрыто от моих мальчиков? Я не понимаю, — продолжил мистер Хас, — почему вы так заботливы к техническим наукам и так враждебны к преподаванию истории человечества?

— Потому что это не настоящая история, — сказал сэр Элифаз, у которого волосы взвились, как у человека, наэлектризованного новыми идеями. — Потому что это пучок распущенных концов, которые на самом деле никуда не ведут. Это просто начала, уходящие в невидимое. Я признаю, что в этом мире ничто не рационализировано, ничего толком не выяснено. Я признаю все, что вы говорите. Но причина? Причина?! Все дело в том, что эта жизнь — всего лишь первая страница великой книги, которую мы должны прочесть. Мы сидим здесь, мистер Хас, словно люда в зале ожидания… Вся эта жизнь как ожидание у порога, в каком-то захламленном месте, перед тем как тебя допустят в более широкую реальность, новую сферу, где все эти жестокости, вся эта путаница, вообще все будет объяснено, оправдано и расставлено по местам.

Он сделал паузу и, заметив, что мистер Хас собирается говорить, произнес несколько громче:

— Но я не могу говорить об этом, не ссылаясь на одну книгу, — признал он. — На меня она произвела глубокое впечатление, и более того, леди Берроуз также испытала огромное воздействие этого творения двух исключительно ученых людей, доктора Конана Дойла и сэра Оливера Лоджа. Потеряв в начале жизни свою младшую сестру Раймонду, леди Берроуз следует за возникшим у нее в то время интересом к проблемам бессмертия. Для нее эта книга явилась огромной поддержкой. Суть дела заключается в том, на чем настаивает сэр Оливер в этой чудесной книге: «Раймонда продолжает существование в ином мире, как доказано с помощью теории атомистической химии». Это уже не вопрос веры, а вопрос науки. В разделявшем нас препятствии проделана брешь. Мы находимся в контакте. Сообщения проникают насквозь… Научная очевидность… — Сэр Элифаз прокашлялся. — Мы уже имеем свидетельские показания и отчеты из жизни, в которую мы все перейдем. Вспомните, что это не праздная болтовня, не трюки Следжеса и ему подобных; эти записи опубликованы большим английским ученым, а большой французский философ — ах, как он мыслит! — профессор Бергсон консультировал их публикацию. Слава науки и слава философии объединились, чтобы убедить нас. Наконец-то мы идем в этот предстоящий мир тропой фактов. Мы уже многое знаем о нем. Знаем мы, например, что те, кто переселяются на тот, высший план, по-прежнему обладают телами. Для меня это звучит успокаивающе. Без этого мы бы почувствовали себя какими-то незащищенными. Но, как говорится в сообщениях, там внутренние органы устроены иначе. Естественно. Как и следовало ожидать. Пищеварительный тракт, как я заключаю, практически не существует. Нет необходимости. А поскольку наружный объем остается все тем же, то используется, предполагаю, для каких-то других целей. Для каких-нибудь астральных запасов… У них не бывает кровотечений. Интересный факт. У сестры леди Берроуз теперь практически нет крови. А ее зубы — она потеряла их несколько при жизни и очень страдала от зубной боли, — ее зубы оказались все заменены. Теперь они употребляются только для артикулированной речи.

«— Раймонда снова везде», — произнес доктор.

— Вы читали эту книгу! — воскликнул сэр Элифаз.

Доктор хмыкнул, выразив этим возгласом одновременно и согласие и неодобрение, свойственное рьяному приверженцу науки.

— Мы знаем теперь подробности перехода, — сказал сэр Элифаз. — Нам известны некоторые детали. Мы знаем, к примеру, что людям, которые были разорваны на куски, необходимо некоторое время, чтобы телесно восстановиться. Существует взаимосвязь между здешним, портящимся телом и спиритуальным телом, которое заменяет его. Там есть некто вроде духовного доктора, он очень хорошо помогает в таких случаях. Сожженные тела также представляют некоторую трудность… Разница полов все еще различается, но все грубости, связанные с полом, устранены. В этом лучшем мире страсти угасают. Все страсти. Даже привычка курить и тяга к алкогольным напиткам пропадает. Правда, не сразу. Новоусопшие иногда спрашивают сигару. Им дают сигару, сигару высшего, духовного плана, и они больше никогда не вспоминают о курении. Там не рождаются дети. Там нет ничего подобного. Это очень важно понять. Место рождения находится здесь ; здесь жизнь начинается. Эта грубая маленькая планета является рассадником жизни. Когда она сослужит свою задачу и заселит те высшие планы, она, возможно, на самом деле замерзнет, как вы говорили. Всего лишь пустая оболочка. Ничего не значащий ящик для рассады, отслуживший свою службу. Таковы мысли, прекрасные, успокаивающие мысли, одобренные нашими высочайшими научными и философскими умами… Считают, что та жизнь существует в каком-то ином измерении пространства, и мир тот разделен на -планы — метафорические планы, разумеется, в которых люди могут перемещаться туда и обратно, жить в своего рода домах, окруженные своего рода прекрасными вещами, созданными, можно сказать, из запахов тех вещей, которые мы имеем здесь. Это забавно, но вовсе не иррационально. Наша любимая собачка также будет там с нами. Также в сублимированном виде. Мысль об этом утешает леди Берроуз… У нас была собачка по кличке Фидо, маленькое, миниатюрное создание — почти человеческое существо…