Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

Плодовое вино! И действительно: разве где-нибудь записано, что Хаим-Яков умеет делать только изюмное вино? А как же вишневое, грушевое или сливовое? А красная и черная смородина или даже яблоки? Правда, для этого придется превратиться в садовника. Что ж, и это не беда.

Что делает Хаим-Яков? Хаим-Яков арендует у знакомого крестьянина вишневый сад. Между нами, аренда эта была произведена лишь для отвода глаз и обошлась Хаиму-Якову — опять же между нами — всего в полведра вина. Крестьянин проживал не близко, в деревне Сары, и никто из Фейгиных вплоть до сегодняшнего дня в глаза не видывал этот якобы арендованный якобы вишневый якобы сад.

Затем поехал Хаим-Яков в город Харьков, где проживала тогда только что вышедшая замуж Рахиль. Там он поговорил со специалистами-виноделами и набрал книг по производству самых разнообразных плодовых вин, потому что у каждого вина есть свои особенности и свои правила. В Гадяч Фейгин вернулся уже во всеоружии профессиональных советов и рецептов, с книгами и руководствами. После тщательного их изучения он приступил к работе. Прошло совсем немного времени, и на городском рынке Гадяча появилось прекрасное плодовое вино фейгинского производства всего по пятьдесят копеек бутылка! И увидели жители Гадяча, что это хорошо.

Хаим-Яков снова воодушевляется собственным рассказом и открывает Вениамину секрет своего производства. Берем, например, вишневый концентрат. А откуда берется концентрат? Покупаешь на рынке корзину вишен — известно, что в сезон такая корзина стоит всего ничего. Итак, берешь эти вишни, ссыпаешь их в бочку и выдерживаешь там два-три дня для размягчения кожицы. Затем разминаешь ягоды мялкой, и вот они готовы к выжимке. Из-под пресса и выходит вишневый концентрат — главное сырье будущего вина. Его нужно развести водой — пятьдесят на пятьдесят.

После чего приходит очередь сахара, из расчета восемь фунтов на ведро. Потом для брожения ставишь бочку рядом с печкой — и всё. Проходит всего несколько дней — и у тебя вишневое вино, чистое и прозрачное, а вся мякоть и муть лежит на дне бочонка. В этом главное отличие вишневого вина от изюмного. Там ты должен процеживать, и процеживать, и процеживать, что удлиняет процесс неимоверно.

Фейгин распаляется все больше и больше, но одновременно с ростом его воодушевления уменьшается энтузиазм Вениамина.

— Ты, верно, хочешь спросить, Биньёминке, что я делаю в другое время года… — говорит Хаим-Яков, даже не представляя, насколько далеко от истины его предположение. — То есть когда у вишен не сезон, откуда тогда брать концентрат для вина?

И он в деталях разъясняет своему молодому слушателю решение проблемы. В другое время года есть у нас, слава Богу, сухофрукты. Достаточно вскипятить сухофрукты в воде, и ты получишь сырье, не уступающее в качестве свежим плодам.

В этот момент на навес Фейгина обрушиваются новые потоки дождя. Хлещут капли по жестяной крыше, как маленькие плети, то сильнее, то слабее, и у каждой свой звук. Небо нахмурилось, тени облаков уже не гоняются друг за другом по дальним полям. Луга укрыты туманным покрывалом. Вновь опустел рынок, слышны лишь суета людей и шум воды, крики девушек и женщин из базарных рядов. Вот медленно проходит пес. Голова его опущена, хвост поджат, чуткий нос дергается туда-сюда, вынюхивая еду. Дождь заливает все вокруг — но вот старый пес обнаруживает достойную внимания кость, и нет ему теперь дела до какого-то дождя.

Слава тебе, Господи, подошел к концу и рассказ о плодовом вине. Теперь Вениамин знаком со всеми тонкостями его производства. Если есть в этом мире золотые клады, то виноделие, без сомнения, один из них. Судите сами: бутылка обходится Хаиму-Якову не больше двадцати копеек, а вино получается чистым, душистым и вкусным. Нравится это вино покупателям, а уж любителей выпить, слава Богу, хватает, и никаких тебе налогов, никаких лицензий и фининспекторов — рай, да и только! Благословенна наша советская власть! За эти три года наработал Хаим-Яков на десятки тысяч рублей. По сей день еще припрятаны у него денежки с тех благословенных времен…

Фейгин вздыхает.

— В чем дело, Ефим Айзекович, о чем вздыхаете?

— Да ни о чем… Просто вот припомнил те времена…

И он пускается в воспоминания о нэпе и о конце нэпа. Многие заранее почувствовали, что над нэпом нависла тень, а жена Фейгина Песя так и вовсе предсказала нэпу неминуемую гибель за несколько лет до его окончательного падения, когда он еще стоял достаточно крепко. Но вот настал день, когда партия сказала: конец нэпу! Индустриализация, коллективизация… Как грибы после дождя, стали подниматься колхозы, и положение нэпманов в городе стало совсем плохим. И тогда Песя сказала:

— Хаим-Яков! Надо понемногу заканчивать с вином!

— С какой такой радости, Песя?

— С такой, что дикие дела начинаются в мире, — сказала Песя. — Боже упаси тебя, Хаим-Яков, попасть в число кулаков…

И Хаим-Яков, по слову жены, начинает понемногу сворачивать свое винное производство. Сворачивает потихоньку-полегоньку, пока не закрывает его вообще до лучших времен. Бочки и прочие средства снова перекочевывают из кухни в коровник, уходит рабочая суета, тишь воцаряется в доме. Проходит еще немного времени, и в городе берутся за нэпманов — давят троекратными налогами и пятикратными штрафами, лишают денег и имущества, ссылают на Соловки да в Нарым, вытряхивают душу из живых. Гуляет по городу меч, сечет головы. В доме Фейгиных попрятали всё, что можно, затаились, втянули головы, как черепаха перед звериной пастью. Очистили дом от вина — нет даже капли. А если приходят покупатели, Фейгин делает удивленное лицо: «Какое вино?» Откуда взяться вину на продажу у простого человека, который живет себе тихо-мирно по закону Божьему и советскому и, Боже упаси, никогда к нэпманам не принадлежал?

Не выдал Владыка миров Хаима-Якова, отвел смертельную угрозу от его дома. Чудо, да и только! Никто не причинил ему вреда, никто не тронул ни его самого, ни имущества. Но как только закончились страшные дни и новое солнце взошло над нашей советской землей, как только пришло время мирного труда и объявлена была пятилетняя программа работы и строительства, Песя сказала мужу:

— Хаим-Яков, хватит бездельничать! Ты должен пойти к властям и сказать им, что тоже хочешь работать!

Выслушал это Фейгин и ответил в том духе, что не собирается горбатиться на каторжных работах за буханку хлеба, что, слава Богу, еще осталось у них достаточно денег, сэкономленных в годы достатка, и что по этим причинам можно еще долго сидеть сложа руки и ждать более счастливых времен. Но Песя и тут не смолчала, а продолжала, как ночной комар, жужжать у мужа над ухом довольно странными словами. Наше, говорит, правительство заботится обо всех, а значит, и нам надо поучаствовать в общем труде.